Барб Хенди - Дампир

– И ты копила деньги на таверну? – Лисил ошеломленно покачал головой. – Вот бы не подумал! У меня-то всех накоплений – то, что есть в кошельке.

Магьер выразительно пожала плечами:

– Это потому, что ты вечно пропиваешь свою долю, а что не пропьешь – спустишь за карточным столом.

Лисил с шумом втянул воздух, собираясь с силами, и слова хлынули из него рекой.

– Вот, значит, как, да? – почти выкрикнул он, пропустив мимо ушей ее обидную реплику. – Ни слова мне, ни полслова? Нет бы сказать хотя бы: «Лисил, я коплю деньги на таверну»! А ты, ты… молчала и все. Сколько же тебе удалось… а впрочем, неважно! Мы с тобой напарники, и я вот что скажу: обработаем еще четыре или пять деревень, а потом уж отправимся на покой, идет?

– Я устала, – негромко ответила Магьер. – Я хочу наконец-то обрести свой дом.

– А я-то как же?

– А тебе понравится в этом городе! – торопливо заверила она. – Мы направимся к побережью, а там повернем на юг. Миишка в десяти лигах южнее Белы, столицы Белашкии. Я буду подавать выпивку, а ты займешься карточными играми. Я ведь слышала, что ты когда-то был банкометом в «фараоне». Ты об этом поминаешь всякий раз, как спускаешь последнюю монету.

Лисил отмахнулся от нее, точно от назойливой мухи. И что-то раздраженно проворчал себе под нос.

– Малец будет охранять дом, – продолжала Магьер, и пес поднял голову, услышав свое имя. – И не будет больше ни ночевок на голой земле, ни скитаний, ни ненужного риска.

– Ни за что! Не готов я еще отправляться на покой…

– Ты будешь банкометом…

– Рано это все, слишком рано!

– … мягкая постель, сытная еда, мед и пиво…

– Слышать ничего не желаю!

– … и глинтвейн, приготовленный в очаге нашего собственного дома.

Лисил наконец притих. Магьер видела, как он борется сам с собой, перебирая в мыслях все соблазнительные стороны ее предложения. Наконец он шумно выдохнул – а может, и рыгнул от выпитого вина.

– Давай поговорим об этом утром, – бросил он. И, все еще насупленный, снова приложился к бурдюку.

– Как пожелаешь.

После этих слов Лисил перекатился поближе к огню. Магьер метнулась вперед и едва успела выхватить у него пергамент, на который он и взглянуть-то толком не удосужился, и бережно спрятала письмо подрядчика в свой мешок. Когда она вновь уселась на место, Лисил вдруг вскочил как ужаленный. Тотчас же подскочил и Малец.

– Да как же тебе удалось скопить этакую уйму денег? – пробормотал Лисил заплетающимся языком.

– Уймись наконец и спи! – огрызнулась Магьер. И Лисил снова улегся, что-то ворча себе под нос. Сон не спешил к Магьер, и она поневоле предавалась тревожным размышлениям. Лисилу, конечно же, нелегко будет смириться с такой неожиданной переменой. Магьер, собственно, ждала, что он будет сопротивляться. Хорошо уже и то, что он согласился по крайней мере подумать. Магьер всей душой надеялась, что он в конце концов надумает что-нибудь дельное, хотя вряд ли это случится скоро. Правильно, что она завела этот разговор сейчас, когда в кошельке у Лисила еще бренчат монеты, – самое время попытаться его переубедить и перетащить на свою сторону. Вот если б он был гол как сокол – он бы сопротивлялся из последних сил, требуя поскорее взяться за очередной заказ.

Магьер сквозь ресницы глядела, как совсем близко от нее пляшут язычки наполовину угасшего костра. Она заметила, что Малец не свернулся клубком, как обычно, под боком у Лисила, а сидит чуть поодаль, упорно вглядываясь в лесную темноту. Наконец Магьер надоело таращиться на пса, который таращится на лесных призраков, и она смежила глаза. И не увидела, как Малец переместился и уселся у огня, между нею и Лисилом.

Далеко от костра, в гуще леса пробиралась одинокая тень. Укрываясь то за деревьями, то в кустарнике, то за грудами валежника, лесной призрак продвигался все ближе к костру. Наконец он укрылся за старым дубом, покрытым бородами лишайника, и из этого укрытия выглянул на прогалину, где у огня сладко спали двое. Между ними лежала собака, всем бы обычная собака, вот только шерсть ее для нечеловеческих глаз пришельца светилась слишком ярко. Призрак, впрочем, тут же забыл о собаке и впился горящими, точно уголья, глазами в лицо женщины, уснувшей под шерстяным одеялом.

Ее бледное лицо в отсветах огня казалось совсем белым, в черных волосах играли огненные искры.

– Охотница! – прошипел пришелец почти беззвучно и зашелся таким же беззвучным смехом, почти игриво щекоча когтями кору старого дуба.