Татьяна Тихонова - Заонежье, или Жизнь по ту сторону...

Эльф Ольсинор везде следовал за князем. Думы, одна мрачнее другой, не отпускали его. Столица лесовичей, славящаяся своей вольной, веселой жизнью свободных, сильных людей, погибала на его глазах. Помощь эльфов не успела дойти, к тому времени город был уже окружен. Весточки из-за стены, как их называли сами защитники, были очень редки, их перехватывали, и думалось Ольсинору, не без помощи Изъевия. Из коротких обрывистых известий, приносимых Огом, было слышно о том, что Свей ушел уже из страны, и о нем ничего больше не ведомо… Вокруг только и говорилось, что о княжиче и Мокше. Вся надежда лесовичей теперь была лишь на них, и все известия заканчивались вопросами, когда вернется княжич… Светослав от этого мрачнел еще больше, и Ольсинору, казалось, что дед не хочет, чтобы внук возвратился сейчас… дед боялся потерять и внука…

Если в первые дни вылазки орков были хаотичными и быстро заканчивались при первых же потерях, то последние три дня натиск их был нескончаем. Уставшие от бессонницы воины видели, как орки, ощетинившись оружием, нестройными отрядами, звериной рысью, оскалив черные зубы, бежали к стенам, падая под стрелами лучников, на место их вставали новые твари, и лезли, лезли по лестницам… Много, очень много их погибало, но это их не останавливало. Они шли по трупам тех, кто только что бежал рядом, дышал им в затылок, ел с ними из одного котла… А защитники валились с ног от усталости, сталь не выдерживала страшных ударов, рассекающих железные доспехи, не было времени лечить раны, и искусные лекари лишь разводили руками…

Коротких передышек, когда потрепанные немыслимым сопротивлением людей орки откатывались назад, а к стенам подходил новые, отдохнувшие их силы, хватало лишь на то, чтобы восстановить оружие, откинуться к холодной стене и замереть, и закрыть глаза на короткий миг… И почувствовать иссеченное ранами тело, которое, кажется, уже не сдвинется с места…

Город, его дома и улицы, лавки и магазинчики, были пустынны, покрытые копотью окна домов часто были заколочены досками — там никого не было — все ушли на крепостные стены… а может быть хозяева уже и не вернутся никогда. Но в осажденную Древляну понабилось много всякого люда, и если одни гибли от вражеских мечей, то другие грабили в это время их дома…

Ночью двадцать третьего дня осады вдоль одной из окраинных улиц шел рукайя. Он прятал длинные руки в карманах теплого тулупа, который скрывал всю его очень приметную фигуру. Синюшное, вытянутое лицо упыря хмуро выглядывало из-под лохматого волчьего треуха. Он, оказавшись в самом большом городе лесовичей, давнишних врагов рукайев, заметно трусил. Но до него не было никому дела… Некому было его остановить… И он шел все дальше.

Попасть в город для Гловы было делом несложным. Орки не чинили ему препятствий, а сквозь стену пройти — привычное дело. Глова не зря жил у Изъевия, темный маг посвящал льстивого упыря в свои хитрости, и теперь любая стена пускала рукайю.

Впервые за долгое время он был по-настоящему сыт. Его маленькая душонка трепыхалась от благодарности своему благодетелю и торопилась отплатить сторицей.

Некоторое время постояв перед домом князя, Глова подошел к стене и, потрогав холодное дерево, вдруг уверенно стал подниматься прямо по отвесной стене. Его пальцы, ложась на нее, словно прирастали к ней в миг, ноги в тонких кожаных сапогах перемещались по вертикальной поверхности без особых усилий, и вот уже рукайя миновал первый этаж.

Дом стоял почти пустой. В правом крыле оставалась старая княгиня, которая совсем слегла в последнее время, престарелая нянюшка, да Завея с Агатой в левом крыле. Дундарий разрывался теперь между домом и крепостной стеной, где неотступно следил за князем, здоров ли он, поел ли… и поэтому сейчас домового не было.

Княгиня еще вечером побывала у дочери, она всегда приходила перед сном, подолгу сидела, иногда, молча, гладила по белой красивой руке дочь, и выслушивала ее гневные речи. Украдкой вытирала слезу, и опять кивала головой, словно соглашаясь с Завеей, что такая молодая, красивая как она, не может находиться взаперти, что нужно найти управу на отца, и выпустить дочь, наконец. А мать навсегда запомнила те страшные ночи, когда Завея впервые принялась бродить ночью по дому и, еще, видимо, не понимая, что произошло с ней, покусала любимую кошку, потом укусила, заигравшись, девушку, которая приходила помогать с детьми в княжеский дом… Тогда пришло страшное осознание, что непоправимая беда вошла в дом. И пришлось Завею, нежную красивую девочку с русыми пушистыми волосами, запереть в левой половине дома…