Нил Гейман - Звездная пыль

– Ай да горы! – выдохнул он.

– Когда ты будешь постарше, – сказал его спутник, – ты должен обязательно погостить в моей цитадели на горе Гуон. Вот это, я понимаю, – гора так гора! Оттуда мы смотрим сверху вниз на холмики вроде тех, – и он презрительно махнул рукой в сторону Живот-Горы.

– Сказать по правде, – признался Тристран, – я надеюсь провести остаток жизни на полях моего отца, в Застенье, и пасти там овец. Кажется, я уже получил свою долю чудес и приключений на всю жизнь вперед – всяких волшебных свечей, единорогов, говорящих деревьев и юных леди. Но все равно я с благодарностью принимаю ваше приглашение. Если когда-нибудь окажетесь в Застенье, обязательно заходите в гости, я подарю вам шерстяную одежду и угощу вас овечьим сыром и тушеной бараниной в огромном количестве.

– Ты весьма любезен, – отозвался возница. Дорога, усыпанная гравием, теперь стала куда ровнее, и хозяин без устали нахлестывал вороных коней по бокам, чтобы они прибавили скорости. – Ты сказал, что видел единорога?

Тристран хотел было подробно рассказать своему спутнику о встрече с единорогом, но вовремя одумался и просто сказал:

– Да. Он – весьма благородное животное.

– Единороги – создания Луны, – сообщил возничий. – Я ни одного в своей жизни не встречал. Но говорят, что они служат Луне и исполняют ее приказания. Мы доберемся до гор к завтрашнему вечеру. На закате я собираюсь устроить привал. Если хочешь, можешь спать в карете; я сам лягу у костра.

Голос его не изменился, но Тристран с неожиданной пугающей ясностью понял, что его спутник чего-то боится. Боится до самой глубины души.

Той ночью среди горных вершин впереди вспыхивали молнии. Тристран спал на кожаном сиденье кареты, положив голову на мешок овса; во сне он видел что-то про призраков, а также про луну и звезды.

Дождь начался на рассвете, внезапный и сильный, как будто небеса вмиг превратились в воду. Низкие серые облака скрывали горы из виду. Тристран и хозяин кареты под дождем запрягли лошадей и тронулись в путь. Дорога шла вверх по склону, и кони не могли двигаться быстрее, нежели шагом.

– Ты бы лучше спрятался, – посоветовал Тристрану возничий. – Незачем нам обоим промокать.

Оба они сидели в цельнокроенных дождевиках из промасленной кожи, обнаруженных под сиденьем.

– Чтобы промокнуть сильнее, чем сейчас, – ответил Тристран, – мне осталось разве что прыгнуть в реку. Лучше уж я посижу с вами. Может быть, лишняя пара глаз и рук нас спасет.

Его спутник хмыкнул и вытер дождевую воду с глаз и рта мокрой замерзшей рукой.

– Ты дурак, парень. Но я ценю твою глупость.

Он намотал поводья на левую руку, а правую протянул Тристрану.

– Меня называют Праймус. Лорд Праймус.

– Я Тристран. Тристран Тёрн, – ответил юноша, чувствуя, что этот человек заслужил-таки право знать его настоящее имя.

Они обменялись рукопожатием. Дождь все усиливался, кони едва плелись вперед, потому что дорога превратилась в полноводный ручей. Пелена ливня застилала все вокруг не хуже самого густого тумана.

– Есть один человек, – проорал лорд Праймус, стараясь перекричать ливень, и ветер срывал слова с его губ. – Он высокий, немного похож на меня, но тоньше. Смахивает на ворона. Глаза у него безразличные и пустые, но из них смотрит смерть. Его зовут Септимус, потому что он седьмой сын, порожденный нашим отцом. Если ты когда-нибудь встретишь его, беги и прячься. Ему есть дело только до меня, но ему ничего не стоит убить и тебя, если ты встанешь у него на пути. Или сделать из тебя свое орудие, чтобы вернее покончить со мной.

Дикий порыв ветра швырнул Тристрану за шиворот целый ушат воды.

– Похоже, он опасный человек, – ответил Тристран.

– Он – самый опасный человек, который может встретиться в твоей жизни.

Тристран молча вглядывался в дождевую темноту. Сгущались сумерки, становилось все труднее рассмотреть дорогу. Праймус снова заговорил:

– Если хочешь знать мое мнение, в этой буре есть что-то неестественное.

– Неестественное?

– Или более нежели естественное… Сверх- естественное, если хочешь. Надеюсь, где-нибудь по дороге нам попадется трактир. Лошадям нужен отдых, да и я бы не отказался от сухой постели и горячего вина. И от хорошего ужина.

Тристран прокричал, что он полностью согласен. Они сидели на облучке, все сильнее промокая. Тристран думал про звезду и про единорога. Наверное, она сейчас тоже замерзла и промокла… Юношу беспокоило, как там ее сломанная нога и не отбила ли девица себе все о спину единорога. И виноват в этом не кто иной, как Тристран! Бедняга чувствовал себя просто ужасно.