Нил Гейман - Звездная пыль

– Разумеется.

– Отлично. Тогда описание можно опустить, – разрешил человечек. – Я заранее всему верю. Перейдем к делу: какую именно глупость вас отправила совершать ваша юная леди?

Тристран отставил свою деревянную чашку с чаем и оскорбленно встал на ноги.

– Как вы посмели, – вопросил он тоном, который считал высокомерным и презрительным, – предположить, что моя возлюбленная могла послать меня с глупым поручением?

Человечек смотрел на него снизу вверх глазками, похожими на черные бусины.

– Потому что я не вижу другой причины парню вроде тебя настолько сдуреть, чтобы переступить границы Волшебной Страны. Из твоих земель к нам приходит только три вида дураков: менестрели, влюбленные и безумцы. На менестреля ты не похож, и мозги у тебя – прости за грубость, парень, но это правда, – самые заурядные, обычные, как сырная корка. Так что если кто меня спросит, я бы поставил на любовь.

– Потому что, – возгласил Тристран, – каждый влюбленный в сердце своем безумец, а в душе – менестрель.

– Думаешь? – усомнился человечек. – Никогда такого не замечал. Так вот о юной леди. Она что, послала тебя искать богатства? Раньше такой подход был очень популярен. То и дело, бывало, натыкаешься на молодых ребят вроде тебя. И вся эта публика шатается туда-сюда в надежде наткнуться на кучу золота, которую какой-нибудь бедный дракон или великан собирал не одно столетие!

– Нет. Не в богатстве дело. Скорее в обещании, которое я дал вышеупомянутой юной леди. Я… мы разговаривали, и я обещал ей разные вещи, а тут она увидела, как падает звезда, и я поклялся принести ей эту звезду. А упала она… – юноша махнул рукой куда-то в сторону горной гряды на востоке, – примерно вон туда.

Лохматый человечек почесал лицо… или морду; Тристран до конца не мог разобраться, лицо или морда у его нового знакомого.

– Знаешь, что бы я сделал на твоем месте?

– Нет, – с надеждой отозвался Тристран. – А что?

Коротышка вытер нос пятерней.

– Я бы предложил этой леди пойти и сунуть нос в свинячье корыто, а потом нашел бы какую-нибудь другую девицу, которая согласится с тобой целоваться, не требуя невесть чего. Ты просто обязан найти другую. Я знаю земли, из которых ты пришел: там, куда ни брось полкирпича, непременно угодишь в подходящую особу.

– Других девушек для меня не существует, – уверенно заявил Тристран.

Человечек в ответ только хмыкнул. Они собрали вещи и продолжили путь, некоторое время шагая в молчании.

– Ты это серьезно сказал? – спросил наконец лохматый. – Ну, насчет упавшей звезды.

– Да, – ответил Тристран.

– На твоем месте я бы впредь держал язык за зубами, – посоветовал коротышка. – Могут найтись те, кого… заинтересуют подобные сведения. Не по-хорошему заинтересуют, я хочу сказать. Так что лучше помалкивай. Только не лги.

– Что же я должен отвечать?

– Ну, например, если спросят, откуда ты идешь, говори «оттуда». – И коротышка указал себе за спину. – А если спросят куда, отвечай – «туда». – И он махнул рукой вперед.

– Понятно, – отозвался Тристран.

Тропа, по которой они шли, делалась все менее различимой. Холодный ветер взъерошил волосы юноши, заставив его вздрогнуть. Дорога незаметно завела путников в чахлый и бледный березовый лес.

– Как вы думаете, далеко дотуда? – спросил Тристран. – До звезды, я имею в виду?

– Далеко ли Вавилон? – риторически отозвался человечек. – Последний раз, когда я ходил этой дорогой, здесь не было леса.

«Далеко ли Вавилон», вспомнил Тристран старый стишок, шагая серым безрадостным лесом.

– Вот это здорово, – оценил лохматый коротышка и встревоженно повертел головой, будто опасаясь чего-то.

– Да ладно, обычный детский стишок, – вздохнул Тристран.

– Обычный детский?.. Боже ж мой, да я знаю полно народу по эту сторону стены, кто трудился бы лет семь над составлением подобного заклинания! А там, откуда ты пришел, вы без задней мысли бормочете вещи такого рода своим детишкам, наряду с «утю-тюшень-ки-тю-тю», «ладушки, ладушки» и прочей ерундой… Ты что, замерз, парень?

– Не то чтобы сильно, но… да, немножко есть.

– Погляди-ка вокруг. Ты видишь дорогу?

Юноша заморгал. Серый лес будто поглощал свет, в нем исчезало всякое чувство направления и расстояния. Тристран-то думал, что они идут по тропе, однако теперь, когда он пытался ее разглядеть, тропа последний раз мелькнула под ногами и исчезла, как оптический обман. Тристран еще помнил, как вехи на пути, вон то дерево, и это, и тот камень… но никакого пути уже не было, только сумрак и тени и бледные стволы вокруг.