Мэри Герберт - Темная лошадь

Девушка наскоро перекусила и вернулась к работе. Сперва она соорудила узкую платформу вокруг лошади, чтобы было удобно работать, не опасаясь увязнуть в трясине. Она чистила и скребла каменной лопатой, голыми руками и, в конце концов, удалила всю грязь с боков лошади. Потом, набрав полный мешок гравия, укрепила им платформу. Это была изнурительная работа. Уже вскоре спина Габрии превратилась в одну ноющую боль, кожа на руках была содрана и покрыта волдырями. Лошадь постоянно наблюдала за ней, оставаясь неподвижной, изредка покачивая головой. Один лишь хвост вздрагивал, выдавая ее нетерпение.

Зажглись первые звезды, когда Габрия закончила намеченную работу. Грустно взглянув на лошадь, она промолвила:

— Прости, мне нужен еще один день, и тогда я вызволю тебя отсюда.

Девушка тяжело вздохнула и поднялась на ноги. Откапывание шло медленней, чем она предполагала.

За весь следующий день она очистила лишь маленький участок, окружавший огромное животное. Таким темпом это займет несколько дней, прежде чем она освободит кобылу. Усталая и измученная, Габрия собрала немного травы и насухо вытерла передние ноги лошади, чтобы та не переохладилась. За это она была вознаграждена мягким ржанием.

С удивлением девушка посмотрела на хуннули. Лошадь ответила спокойным взглядом, ее глаза блестели, как черные жемчужины. Внезапно Габрия прильнула к ней, зарывшись в густую гриву. Девушке казалось, что никогда уже после того, что случилось с ее домом и ее семьей, она не сможет испытывать подобное, что все умерло в ней, когда она смотрела на изувеченные тела братьев. Только месть придавала ей силы и наполняла ее сердце. Но вот несчастная, оказавшаяся в ловушке лошадь пробудила родственные чувства; истерзанные остатки ее прежнего бытия безнадежно потянулись к душевному комфорту. Возможно, думала Габрия с безумной надеждой, что прекрасное животное позволит стать ей другом. Если это случится, то такая дружба стоила целой жизни, наполненной трудом.

Спустя некоторое время она встала и вытерла слезы, упрекая себя за несбыточные фантазии. Хуннули подпускала к себе только воинов и мудрых волшебников, но никак не скитающихся девушек. Смешно было даже думать об этом. Габрия хорошенько вычистила одежду и развела огонь. Съев немного хлеба, она уснула раньше, чем погасли последние угольки костра.

Следующее утро встретило ее мрачным рассветом и непродолжительным, но сильным снегопадом. Вершины гор были окутаны покровом из серебристо-серых облаков, по равнине гулял ветер. Проснувшись, Габрия застонала. Она продрогла до костей и была так измучена, что не могла пошевелиться от боли, пронизывающей все тело. Ее плечи и спина ныли, а руки онемели от вчерашнего напряжения. Внимательный осмотр ноги показал, что опухоль еще не спала. Болезненно застонав, Габрия выкинула ботинок прочь. Смахнув снег с плаща, она замотала им лодыжку, надеясь, что ее бедное тело постепенно привыкнет к холоду.

Хуннули наблюдала за ней, пока она завтракала, уже не выказывая нетерпения предыдущего дня. Она и не думала стряхивать упавшие снежинки, которые сверкали на ее черной шкуре как полночные звезды. Габрия взглянула на лошадь с беспокойством, словно бы спрашивая, что случилось. Дикое животное казалось странно ослабленным.

Когда кобыла отказалась от предложенной травы, девушка встревожилась не на шутку. Глаза лошади были пусты и безразличны, как будто все их сияние ушло глубоко внутрь.

— Пожалуйста, скажи мне, что это неправда, — воскликнула Габрия, вздрогнув от пришедшей ей в голову мысли.

Кобыла беспокойно двигалась, поворачивая нос к брюху. Под всей этой грязью трудно было что-либо разглядеть, но одно казалось очевидным: если Габрия не ошибалась, лошадь должна вскоре ожеребиться. Травмы, нанесенные ей во время погони, и два дня, проведенные в холодной воде, привели к преждевременным родам.

Габрия сочувственно посмотрела на распухшие бока кобылы и с отчаянием принялась за дело. Тот объем, который она рассчитывала сделать за два дня, нужно было выполнить сегодня же. Немного грязи скопилось за ночь, но стенки насыпи держались крепко. Продолжив работу, Габрия постепенно откопала живот и задние ноги. Она уже могла видеть очертания жеребенка и надеялась, что работать станет полегче. Кобыла закоченела и ослабла в своей ловушке, и была, вероятно, не в состоянии справиться с тяжелыми родами.

Утро тянулось долго, сопровождаемое снегопадами и изредка пробивавшимися сквозь тяжелые тучи лучами солнца. Габрия прервалась на несколько минут, чтобы собрать побольше камней и веток, а потом продолжала так быстро, как только могло позволить ее израненное тело. Один раз ей пришлось бросить работу и забинтовать кровоточащие раны и ссадины на руках.