Ольга Елисеева - Хозяин Проливов

— Что сделал этот человек?

— Он вор, — хором заявили охотницы, указывая пальцем на сверток. — Он украл ребенка у верховной жрицы Апатуры.

— Это мой ребенок! — выкрикнул с земли несчастный. Он еще раз рванулся в сети, но белая гончая, державшая обе лапы у него на груди, щелкнула зубами у самого горла беглеца.

Делайс сделал в воздухе неопределенный жест рукой, который мог означать все, что угодно.

— Развяжите его, — перевела Бреселида.

— Это мой ребенок! — отбрыкиваясь от охотниц, орал «вор». Он оттолкнул одну из нимф, с остервенением дал собаке пинка и, вскочив на ноги, подбежал к царю. — Милосердия! Милосердия! — Руки беглеца вцепились в край седла «живого бога» так сильно, что лошадь Делайса шатнулась. — Они хотят убить моего ребенка! Разорвать его в борозде! Я украл свое!

Царь поморщился.

— Так чей младенец? — с усилием выговорил он. — Апатуры или твой?

Беглец повалился на колени.

— Ваше величество! Пещерная Мать понесла этого ребенка от меня. Я с прошлой осени служу Гераклом в святилище на горе…

Делайс страдальчески сдвинул брови и обернулся к Бреселиде.

— Верховная жрица Апатуры почитаема всеми, — немедленно отозвалась та. — А ты кто такой? — Серые глаза всадницы внимательно изучали лицо храмового бойца.

Вместо ответа беглец снова подался к царю.

— Я служил вашему отцу! — в отчаянии воскликнул он. — Я пленный здесь! Нас схватили позапрошлым летом, когда погиб номад Ферусы…

Даже под белой материей было видно, как побагровело лицо «живого бога». Делайс знал о предательстве Гекатея и иногда думал, что своей печальной судьбой искупает грех отца.

— Как тебя зовут? — беззвучно спросил он.

— Я Асандр. Брат Асандра Большого. Это мой ребенок. Они разорвут его…

Бреселида молча, тронула лошадь, подъехала к нимфам и без дальних объяснений забрала у них младенца.

— Привет, малыш, — шепнула она, отогнув край ветхого тряпья над красным от надсадного рева личиком. — Гикая, — всадница обернулась, — ты у нас привыкла возиться с детьми. — Кулек перекочевал на руки старой «амазонки». — Твой брат погиб на стене, — сказала сотница беглецу. — Теперь ты Асандр Большой, а это Асандр Маленький. — Женщина кивнула в сторону ребенка. — Никто его не разорвет. Вы поедете с нами.

Нимфы Апатуры опешили от такой наглости. На их глазах у святилища отбирали имущество. Пожертвованное паломниками прошлой осенью и давшее приплод!

— Правосудия! — подала голос старшая, обращаясь к царю. — Этот человек вор и бунтовщик. Он уже пытался похитить ребенка, поэтому его и заковали в колодки. Священное Дитя Апатуры — не та вещь, которую можно отобрать. — Она свистом подозвала собак, и вид у нее был далеко не дружелюбный.

— Ребенок, рожденный в храме, принадлежит богам, — поспешил подтвердить слова охотницы Агенор.

Бреселида глянула на царя. Она, и, не видя его лица, прекрасно поняла, в каком он настроении. По одному наклону головы было ясно, что Делайс намеревается разнести все.

Но голос из-под покрывала прозвучал на удивление спокойно.

— Кто тебе позволил говорить, женщина? Тем более возражать?

Нимфы разом помрачнели. «Живой бог» после очищения — это уже не просто царь. Он одной ногой стоит на жертвенном костре, а другой на небе. Все, к чему он прикасается, его неотъемлемая добыча. Каждое святилище готовит ему дары, и отказ послужит не к чести Апатуры. Пожалуй, и паломники начнут объезжать ее стороной, прослышав о святотатстве.

— Вам оказали великую честь, — заявила сотница. — А вы торгуетесь, как на рынке.

— Но мы уже много лет не дарили Трехликой младенца, зачатого в стенах святилища!

Царь устало склонил голову.

— После того, как «живой бог» будет сожжен, имеет ли смысл какая-нибудь другая жертва? — Он отвернулся от нимф и тронул поводья лошади, показывая, что разговор окончен.

Две «амазонки» помогли прихрамывавшему Асандру добраться до телеги, где кузнецы избавили его от колодки. Ребенок оставался на руках у Гикаи и угомонился тотчас, как только процессия снова тронулась в путь.

Переехать пролив посуху не удалось. До холодов было еще далеко, отлив не обнажил дна, и зеленая цветущая вода, нагнанная ветром из болота, стояла высоко. Возле городка Кепы царю и его спутницам пришлось нанимать грузовые лодки для перевоза. Это были небольшие усадистые суденышки с широкой кармой и открытыми трюмами для скота. Туда меотянки загнали лошадей, сложили тюки с провизией и дарами, а телеги оставили на берегу, твердо рассчитывая взять за проливом другие.