Гарри Тертлдав - Конан в Венариуме

Юноша осторожно приблизился к храму. Огромные камни, составляющие его основу, может, и грубо обработанные но, тем не менее, были тщательно подогнаны друг к другу. Даже лезвие ножа вряд ли прошло бы между ними. Там сохранилась площадка, приглашающая вовнутрь, хотя камень с перемычки обрушился и частично преграждал вход.

Конан проворно прошмыгнул мимо упавшей глыбы. Едва он это проделал, как странная, неземная мелодия зазвучала вокруг. Он не смог понять, что стало ее источником. Некий музыкальный инструмент или горло диковинной птицы. Волосы зашевелились на его затылке от ужаса перед проявлением древнего, возможно, злого колдовства.

Прихожая за порталом, виляя то вправо, то влево, выводила на большой внутренний двор, выложенный плитами, под цвет серого камня. Их кладка была такой безупречной, что лишь некоторым кустарникам удалось пустить корни в неразличимых щелях. В центре двора находился алтарь из белого мрамора, резко выделяясь среди невзрачной серости, свойственной самому храму и окружающей его территории.

Причудливые рисунки и знаки были высечены на алтаре. Рядом, высился постамент статуи. Только ноги остались от изваяния. Но и одного быстрого взгляда на них оказалось достаточно, чтобы заставить Конана отвести глаза в приступе головокружения. Если б сохранился весь идол целиком, то не известно, что бы тогда почувствовал юноша. Он даже содрогнулся от такой мысли. Иногда бывает полезно, когда некоторые вещи теряются в пелене прошлого.

Внезапно, позади жертвенника, один из булыжников, тихо опустился вниз, приведенный в действие хитроумным механизмом, неподвластным течению времени. Конан пытался разобрать смысл резьбы на алтаре и не сразу заметил движение. Пока чье-то злобное, любопытное, а может и голодное, шипение не привлекло его внимание.

Этот звук принудил его отпрыгнуть назад. Наверное, даже рев голодного льва не оповестил бы лучше о возникшей опасности, чем шипение змеи! По мере того, как большая змея выползала на свет из давно ушедшего мира, глаза Конана все больше расширялись от ужаса. Змеи водились в Киммерии. Но большинство из них были маленькими, ползающими существами, питающимися лягушками или мышами. Даже гадюка, способная отнять жизнь у человека, не превышала вытянутой руки.

Эта же рептилия была способна пожрать сына кузнеца в два счета. В ней было около сорока футов длины. Когда змея открыла рот, яд закапал с клыков, размером с указательный палец. Ее золотистые глаза без век светились опытом ушедшей эпохи и древним злом.

Взгляд ужасных глаз остановился на Конане. Змея снова зашипела, на сей раз будто бы удовлетворенно, в предвкушении сытного обеда после векового сна. Полуторафутовый язык выстрелил в направлении молодого киммерийца, и гадина скользнула к нему.

С криком ужаса и отвращения теплокровного существа перед чешуйчатой рептилией, Конан выстрелил из лука. Его стрела попала выше одной из ноздрей змея и отскочила в сторону от бронированной шкуры. Рептилия издала грозное шипение и высоко подняла свое тело, словно хотела подавить жертву своей массой. Но, поскольку, это была настоящая змея, она, с быстротой пантеры, нанесла удар.

Конан, ведомый первобытным инстинктом варвара, все же сумел своевременно отпрыгнуть в сторону. Он тут же установил другую стрелу на тетиву лука и выпустил вслед за первой. Эта стрела застряла в задней части головы змеи, но скорее еще больше разозлило ее, чем причинила серьезную рану. Звук, исходящий из широко раскрытой пасти, сравнялся с шипением раскаленного железа, на которое выплеснули ведро воды. В желании отомстить наглецу, змея повторила бросок, целясь ядовитыми клыками.

И снова промахнулась. А Конан готовил уже очередной ответ. Его третья стрела пригвоздила раздвоенный язык к нижней челюсти, глубоко впиваясь в мягкую плоть пасти. Шипение стало тише, однако ярость змеи удвоилась. Она вновь бросилась на киммерийца, явно собираясь обвить его своими кольцами и раздавить в чудовищных объятиях.

Юноша оттянул тетиву к самому уху и выстрелил еще раз. Наконец, ему удалось найти уязвимую точку. Его стрела вонзилась в левый глаз змеи и проникла в злобный, крошечный мозг.

Смертные муки рептилии продолжались около четверти часа, пока она не испустила дух. Она извивалась в агонии и крушила все на своем пути, поражая Конана своей силой. Змея разбила вдребезги алтарь и остатки статуи, оставляя после себя мраморное крошево. Теперь уже стало не важно, чем раньше было изваяние. От него остались одни черепки.