Питтакус Лор - Я - четвертый

Но это Марк Джеймс.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.

— Я пытаюсь понять, что происходит, — отвечает он, и в глазах у него явный страх. — Кто ты, черт возьми?

— Ты это о чем?

— Смотри, — говорит он, показывая на экран компьютера.

Я подхожу к нему, но смотрю не на экран, мои глаза уставились на белый листок бумаги рядом с компьютером. Это точная копия листка, который лежит у меня в кармане, только бумага толще, чем факсовая. А потом я замечаю кое-что еще. Внизу совсем мелко от руки написан телефонный номер.

Но ведь не могут же они ожидать, что мы им позвоним? «Да, это я, Четвертый. Я здесь и жду вас. Мы десять лет от вас бегали, а теперь, пожалуйста, приходите и убейте нас, мы не станем драться». Это полная бессмыслица.

— Это твое? — спрашиваю я.

— Нет, — говорит он. — Но экспресс-почта UPS доставила это, как раз когда я пришел. Я показывал твоему отцу видео, а он прочитал это и выбежал из дома.

— Какое видео? — спрашиваю я.

— Смотри, — говорит он.

Я смотрю в компьютер и вижу, что открыт YouTube. Он нажимает кнопку проигрывания. Это плохого качества видео, словно отснятое мобильным. Я сразу узнаю дом, спереди охваченный огнем. Камера трясется, но все равно слышен лай собак и приглушенные всхлипы в толпе. Потом кто-то выходит из толпы, обходит дом сбоку и идет к задней его части. Объектив камеры переводится на заднее окно, из которого доносится лай. Лай прекращается, и я закрываю глаза, потому что знаю, что будет дальше. Проходит примерно двадцать секунд, и в тот момент, когда я вылетаю из окна с Сарой в одной руке и с собакой в другой, Марк включает паузу. Камера дает крупный план, и наши лица узнаются безошибочно.

— Кто ты? — спрашивает Марк.

Я игнорирую его вопрос, и сам спрашиваю.

— Кто это снял?

— Понятия не имею, — отвечает он.

Перед домом из-под колес пикапа летит гравий, когда подъезжает Генри. Я стою, и мое первое побуждение — бежать, выбраться из дома и вернуться в школу, где, как я знаю, Сара будет долго проявлять фотографии — до ее экзамена на права в полпятого. Ее лицо на этом видео так же отчетливо видно, как и мое, и это ставит ее в такую же опасность, как меня. Но что-то удерживает меня от побега, вместо этого я перехожу на другую сторону стола и жду. Дверь пикапа захлопывается. Генри входит в дом через пять секунд, перед ним врывается Берни Косар.

— Ты мне солгал, — заявляет Генри, стоя в дверях, у него каменное выражение лица и сжаты челюсти.

— Я лгу всем, — отвечает я. — Научился этому от тебя.

— Мы не лжем друг другу! — кричит он.

Мы не отрываясь смотрим друг на друга.

— Что происходит? — спрашивает Марк.

— Я не уеду, не найдя Сары, — говорю я. — Она в опасности, Генри!

Он качает головой.

— Сейчас не время сентиментальничать, Джон. Ты что, не видишь этого? — восклицает он, идет через комнату, поднимает листок и начинает размахивать им передо мной. — Откуда, черт побери, ты думаешь, это пришло?

— Что, черт возьми, происходит? — почти вопит Марк.

Я игнорирую бумагу и Марка и смотрю в глаза Генри.

— Да, я видел это и поэтому должен вернуться в школу. Они увидят ее и будут охотиться за ней.

Генри начинает двигаться по направлению ко мне. После его второго шага я поднимаю руку и останавливаю его, примерно в трех метрах от себя. Он пытается идти дальше, но я удерживаю его на месте.

— Мы должны убираться отсюда, Джон, — говорит он подавленным, почти умоляющим голосом.

Держа его на расстоянии, я иду в направлении моей комнаты. Он больше не пытается сдвинуться с места. Он ничего не говорит, стоит и смотрит на меня с болью во взгляде, взгляде, от которого мне становится так плохо, как никогда прежде. Мне приходится отвести глаза. Когда я подхожу к своей двери, наши взгляды снова встречаются. Его плечи ссутулились, руки висят, как будто он не знает, что ему с собой делать. Он просто смотрит на меня, и у него такой вид, будто он может расплакаться.

— Извини, — говорю я, получая тем самым фору, поворачиваюсь, бегу через свою комнату, хватаю из ящика комода нож, которым чистил рыбу, когда мы еще жили во Флориде, выпрыгиваю в окно и бегу в лес. Сзади я слышу лай Берни Косара — и больше ничего. Я пробегаю километра два и останавливаюсь на большой поляне, где мы с Сарой делали снежных ангелов. Наша поляна, как она ее называла. Поляна, на которой летом мы бы устраивали пикники. Боль у меня в груди при мысли, что меня здесь летом не будет, такая сильная, что я сгибаюсь и стискиваю зубы. Если бы я только мог ей позвонить и предупредить, чтобы она выбиралась из школы. Мой телефон и все, что я взял с собой в школу, осталось в шкафчике. Я уберегу ее от беды, потом вернусь к Генри, и мы с ним уедем.