Эйв Дэвидсон - Феникс и зеркало

И потом, как последняя отчаянная вспышка огня в сердце, все кончается. Все кончилось, и не осталось ничего, только холод и тьма.

— Где это?! — закричал Вергилий от боли и отчаяния. — Ведьма! Колдунья! Верни мне это!

Корнелия не отвечала и не шевелилась. Он глядел, как медленно, очень медленно она раскрывает свои ладони и резко схлопывает их снова — с улыбкой победительницы на устах, почти невольной. Он успел увидеть между ее ладоней собственное уменьшенное подобие, беловатое, как слоновая кость, мертвенно-бледное и покорное, бледное — будто даже дух цвета покинул его навсегда. Прозрачный, просто контур, тень, осколок…

— Верни мне это! — выдохнул он истошно. И почувствовал, что она только сильнее сжала ладони и сошла с него, бессильно лежащего под ее нагим телом. Она сошла с него легко, до Вергилия донесся звук ее босых шагов; у двери она остановилась и долго, ровно вглядывалась в него. И ушла. А в комнате появился Туллио.

— Вставай, — сказал он. — Вставай, Вергилий маг. Отправляйся в свой дом и приступай к изготовлению зерцала, девственного зерцала. Ты все тот же маг, что и прежде…

— Ты ошибаешься, — ответил Вергилий мрачно. — И было совершенно необязательно…

— Что ж, даже если я и ошибаюсь и ты действительно не тот маг, что прежде, поскольку перестал быть прежним мужчиной, то — это твои сложности, а не наши. Но если ты получаешь задания, неподвластные тебе и твоему волшебству, то пусть именно это станет для тебя источником желания их исполнить. Поэтому тебе не уклониться от работы, которую ты получил от нас. И не пытайся меня переубедить, это задание — именно такое. Как вы называете то, что взяла у тебя госпожа и что теперь держу в руках я? — продолжил Туллио. — Это не Ка, это не Ба [2] Ка и Ба — символы из древнеегипетской мифологии. Ка — один из элементов, составляющих человеческую сущность; олицетворение жизненной силы; также имеет значение «двойник», «второе Я» и определяет судьбу человека. Ба — также первоэлемент сущности; мыслилось, как воплощение силы и могущества. Обладание Ба приписывалось только богам и фараонам. , и не… впрочем, какая разница. У меня есть сама вещь, и зачем мне знать ее имя. Я знаю, что это — одна из твоих душ, и мне этого вполне хватает. Без нее ты только часть мужчины, и без нее ты навсегда останешься лишь частью и никогда не познаешь более женскую плоть. Сделай работу, и я возвращу ее тебе. Откажешься или не сумеешь — я уничтожу это. Станешь медлить — накажу. Будешь зря терять время… Но, — сказал он совершенно бесстрастно и уверенно, — не думаю, что ты будешь зря терять время. Нет, нет, мой маг. Не думаю, что ты будешь терять его зря.

Улица Драгоценной Сбруи находилась в старом квартале Неаполя, но была куда шире остальных улиц. По этой причине, верно, она и дала приют ремеслу, в соответствии с которым была прозвана. Ни один конь, мул, осел в Неаполе не обходился без украшений, изготавливаемых здесь: без ожерелий из гигантских голубых бусин — дабы уберечь от порчи и сглаза; без медных, начищенных до сияния талисманчиков (полумесяцы, звезды, руки Фортуны, рог Асмодея, солнце с лучами и множество прочих); без шерстяных или даже шелковых попон и кисточек разнообразнейших цветов; без тех странных штуковинок, которые торчат на загривках коней, подобно маленьким замкам или стройным башенкам. Что уж говорить о колокольчиках всех размеров, форм и звучаний, о застывших каплях янтаря для седел! Ну а чтобы заниматься подобным ремеслом, улица Драгоценной Сбруи обязана быть достаточно просторной, дабы оседланные лошади, упряжки и повозки могли на ней разместиться.

Однако же упряжка из двух лошадей развернуться тут все равно не могла, даже в самом широком месте — возле фонтана Клео, но улица не сужалась до самой Королевской дороги. Тележник по имени Аполлонио держал свою мастерскую в доме, располагавшемся на половине подъема от Площади Фонтана; в подвале дома имелась винная лавка, торжественно нареченная «Феб и колесница», но известная среди местных обитателей как «Повозка и солнце». В бытность свою молодым человеком, Вергилий проезжал через Неаполь из своего родного Бриндизи, направляясь в Афины учиться в Академии Илириодора, Тогда три верхних этажа строения принадлежали трем поднанимателям, сдававшим отдельные квартиры кому попало: наемникам, шлюхам, астрологам, возничим, неудачливым фехтовальщикам и еще менее удачливым воришкам, торговцам старьем, бедным путешественникам — таким, например, как студенты. Так это было в дни молодости Вергилия, так дела обстояли и нынче. И даже на крыше, в хибарке, сооруженной из щебня и камыша, по-прежнему обитала безумица, дававшая приют то ли пятнадцати, то ли двадцати котам и кошкам.