Рэвилт: Рэвилт, 1 Арка, Эпизод 2

Ничего, лишь кромешная тьма, сгущалась всё плотнее и плотнее, пока не перешла в круглое помещение с четырьмя окнами, за которыми, где-то вдали виднелись огни.

- Где это я?- спросил Дрого как бы сам себя, стоя посреди этой комнаты.

- Ты?- раздался голос, холодный и тихий голос, сковывающий тело, голос из ниоткуда,- Ты в центре мёртвой Райт.

- Райт?- переспросил Дрого, пятясь к одой из стен комнаты, чуть скрючившись, словно на его плечи легла некая тяжесть, желающая поставить его на колени.

- Оооо.., как интересно,- протянул голос,- А ты и впрямь, стойкий.

- Да что здесь творится?- сказал он, тяжело дыша, и склонившись ещё сильнее,- Что за?- Дрого смотрел в центр комнаты, на чёрную точку, сияющею бело-зелёными искорками. Постепенно точка становилась больше, а вихри ветра вокруг неё всё сильнее. Потом некая взрывная волна прошла по комнате, и вот уже не точка, а тень стояла в комнате, высотою метра два. Её лица не было видно, может потому, что она стояла, опустив голову, а может потому, что лица и не было вовсе, лишь сплошная черная мантия покрывала её тело, настолько чёрная, что казалось сама тьма, легла ей на плечи.

Ошарашенный, и не много испуганный Дрого, спиною опирался на стоявшею позади него стену. Не зная, что сказать и уж, тем более что делать в этой ситуации, он, молча, наблюдал за происходящим, пытаясь выстоять под не видимой тяжестью, которая неумолимо клонила его на колени.

- Я Смерть,- обронила тень, подняв голову. (Да лица у неё и вправду не было, лишь что-то кружащееся и дымчатое было внутри капюшона, всё что угодно, но только не лицо).- Можешь называть меня Манфрэдо.

- Что?- отшатнулся он, на подкосившихся ногах,- Что это значит?

- Да! Ты мёртв,- уверила его тень, всё тем же холодным голосом, указав на него пальцем костлявой руки.

- Я? Мёртв?- не веря сказанному, Дрого опустил голову, копаясь в последних воспоминаниях. Он вспомнил Близэ стоявшего на коленях под дождём у его могилы, над которым бережно держала зонт Астра. Вспомнил поникшего головою Курта, стоявшего на своём обычном месте, своего любимого бара, который, вероятнее всего не видел его. Вспомнил о Карбрэе, сидевшего за барменской стойкой и Винса, старого доброго Винса. О, как же он скучал по ним, по старым и верным друзьям. Так же Дрого вспомнил ещё одно, то, что было последним его желанием, увидеть друзей, перед тем как уйти навсегда.

- Да,- протянул Дрого, поднимая голову, смотря на тень,- Теперь я верю. Верю. Но тогда?- он посмотрел в окно, что было слева.

- Это ад!- оборвала его тень, или можно сказать опередила его слова,- Точнее центр ада, мёртвая Райт.

- Опять это Райт,- шептал Дрого, смотря в окно.

- Райт,- начала тень, не меняя своего положения относительно комнаты,- Это мёртвая долина посреди четырёх врат, четырёх преисподней. В центре этой долины находится башня, в которой мы и находимся. Сама же башня служит для распределения ушедших, кого и в какой ад определить за те или иные грехи.

- Райт, долина, преисподняя? Да какого ты мне всё это рассказываешь?!- вскипел Дрого, скалясь на тень из последних сил.

- Ты! Хмм,…- уж было возмутился Манфрэдо такому поведению, но тут же, успокоился,- Видишь ли, некоторым душам выпадает редкий шанс.

- Шанс?- переспросил он, держась за грудь.

- Эээ,- наблюдала за ним тень,- Да, шанс, шанс стань сборщиком душ, что б сопровождать души ушедших, души тех, чья участь не однозначна.

- Хммм, как интересно.

- Твоя душа сильна. Всего лишь один из сотни тех с кем мне приходится говорить, не падёт к моим ногам, а ты ещё и дерзишь,- тень двинулась вперёд, чуть наклонившись, всматриваясь в глаза Дрого,- Интересно, очень, очень интересно, как же хочется увидеть твою силу.

- Говоришь так, словно я,- огрызнулся Дрого, в полусогнутом состоянии,- Словно я согласился служить, неведомо кому.

- О, не спешу,- заверила его тень, выпрямившись и подняв руки на уровне головы,- Став сборщиком ты никому не прислуживаешь, действуешь на своё усмотрение, исполняя свои обязанности, согласно договору.

-А договор,- он чуть выпрямился, не зная, насколько ещё его хватит, даже просто говорить становилось невмоготу.