Галина Романова - Слуга чародея

— Горький, — послышался шепот.

— Сейчас добавлю меда, — сорвался я с места.

С медом дело пошло лучше. По крайней мере, девица… то есть леди послушно пила отвар маленькими глотками, время от времени бросая на меня и обстановку любопытные взгляды. Я же мучился над решением животрепещущего вопроса — куда потом девать неизвестную? Нет, ее надо положить спать, но вот куда? Не то чтобы в башне не было лишних комнат, просто единственная гостевая спальня находилась в таком состоянии… Гости у моего хозяина не водились давно, так что я постепенно приспособился стаскивать в гостевую всякую всячину, и теперь там образовались завалы старых вещей и мелкого бытового мусора, починить который руки не доходили, а выбросить было жалко. Как сейчас помню — поперек кровати лежат старая, изъеденная молью шуба и груда костей «Собери чучело». Не самая приятная компания для молодой избалованной девушки.

— СЛИЗНЯК!

Громовой, усиленный магией голос заставил нас подпрыгнуть. Девица даже пролила настой себе на платье и тоненько взвизгнула.

— СЛИЗНЯК. ГДЕ ТЫ ТАМ? ТЫ МНЕ СРОЧНО НУЖЕН! ЖИВО КО МНЕ!

— Извините, — я рванулся к дверям, — это мой хозяин. Он маг, и этот голос… это волшебство, ничего страшного. Посидите здесь, допейте настой, сейчас вернусь!

С этими словами я выскочил в коридор и со всех ног помчался вверх по лестнице. Да когда же мне дадут отдохнуть?

Четверть часа спустя мне удалось наконец-то спуститься вниз с чувством выполненного долга (хозяин официально разрешил идти спать, но чтоб к рассвету был на ногах!), незваная гостья мирно спала, положив руки на стол и уронив на них голову. Почти пустая кружка ждала рядом.

Немного постоял над спящей девушкой, собираясь с мыслями. Было еще одно место, куда я мог определить ее на ночлег. Но где в таком случае спать мне самому?

Перед рассветом прошел дождь, все блистало свежестью и дышало прохладой. Шагать по утреннему холодку было одним удовольствием, и я весело помахивал пока еще пустой корзинкой, измеряя ногами проселочную дорогу. Путь мой лежал в ближайшую деревню, где сегодня был базарный день. Кстати, деревня и город находились от нашей башни примерно на одинаковом расстоянии, но если до деревни насчитывалось полчаса ходьбы по холмам, полям и вдоль берега реки, то до города идти пришлось бы почти час — в силу того, что путь пересекала означенная речка и нужно было дать небольшой крюк до ближайшего моста. На мосту дежурил мелкий тролль. Меня он знал и мзду за проход не требовал, но зазывал выпить с такой настойчивостью и энергией, что после пары случаев я зарекся пить вообще, как в его компании, так и в любой другой. Кстати, именно из-за этого я ходил в город в самом крайнем случае, и то старался прибиться к какому-нибудь обозу.

…А утро выдалось свежее и нежное, как щека младенца! И настроение у меня было такое же приподнятое. Извивающаяся между холмами речка почти вся скрылась в тумане так, что лишь макушки ив торчали из молочно-белой мути. Дорога то взбиралась на холмы, то ныряла с них, подходя к берегу почти вплотную.

Сидящую на берегу с удочкой сгорбленную фигуру я скорее учуял, нежели увидел в тумане, и тут же свернул с дороги. Не сомневаюсь — вервольф меня заметил издалека: одно ухо его было повернуто в мою сторону.

— Привет, Слепой! — не сводя глаз с поплавка, промолвил он. — Как жизнь?

— Привет, Бурый, — откликнулся я, усаживаясь рядом. — Все путем.

Вервольфы трепетно относятся к своим именам. Друг к другу они обращаются исключительно по прозвищам. Только родители детей и возлюбленные друг друга могут называть по имени. И если представитель этого народа назовет вам свое имя, знайте — вы удостоились высшей чести.

Свое прозвище — Слепой — я получил от Бурого несколько лет назад, когда, собирая грибы, задумался настолько, что наступил на хвост сладко спящему вервольфу. После взаимного обмена любезностями (я — с верхушки дерева, а он — от подножия оного) мы договорились разойтись мирно и корзинками, камнями, огненными шарами друг в друга не швырять.

А еще несколько дней спустя Бурый внезапно спас мне жизнь.

Тогда несколько разбойников решили остановить на дороге одинокого путника и ослика, нагруженного покупками по самое не могу. От двух я бы худо-бедно отбился, но их было пятеро, и мне уже пришла в голову мысль попрощаться с жизнью и здоровьем, когда от ближайшего дерева раздался простуженный голос:

— Бог в помощь!

Мы обернулись и увидели вервольфа. Точнее, огромного бурого волка, стоящего на задних лапах. Он прислонился к дереву, скрестив передние лапы на груди, и рассматривал нашу «теплую» компанию с чисто гастрономическим интересом.