Николай Воронков - Эрийская маска

Вернувшись с очередного «вечера», решили немного поболтать. Ангелу несколько раз приглашали танцевать, и она теперь вся светилась от счастья. Ей так хотелось рассказать о своих впечатлениях, но все испортил Сэдрик. У него, наоборот, вечер не задался. Девушка, с которой он хотел познакомиться поближе, оказалась острой на язычок язвой. Я стоял невдалеке и слышал отдельные фразы. Общее впечатление – избиение младенца. Ко мне Сэдрик вернулся красный как рак и до конца вечера пытался прийти в себя, напрочь потеряв интерес к женскому полу. Но сейчас, слушая восторженные слова Ангелы, сам решил поязвить, вставляя едкие комментарии. Особенно его взбесил почитатель Ангелы, который пытался признаться ей в любви. Почему-то мне показалось, что избиение самого Сэдрика началось как раз в подобной ситуации.

– Ага, поклонничек. Видел я его. Ладно бы кто другой. А этот – от горшка два вершка, плюгавенький. Только и достоинств, что богатая одежда и кольца на руках. Стихи даже выучить не смог, заглядывал в бумажку. И голос гундосый. Я готов умереть, защищая тебя в любом бою, но когда услышал рифмы типа «любовь – морковь», то решил, что скорее умру от смеха, слушая подобных поклонников. Он, поди, про весь огород тебе рассказал?

Ангела кипела от возмущения, но возразить было нечего. Поклонник действительно, того… не очень. Наконец она смогла выдохнуть:

– А вы, вы… мужланы неотесанные! У вас только и разговоров, что про лошадей и оружие. Да неприличные анекдоты рассказываете! Человек хоть старался понравиться, стихи писал, пусть и неумело. А вы и этого не умеете!

Ругалась Ангела на злорадно улыбающегося Сэдрика, но обидно стало почему-то мне.

– Писать мы, может, и не умеем, но есть огромное количество хороших стихов, которые нужно просто прочитать и выучить.

Злющая Ангела резко повернулась ко мне.

– Может, ты даже знаешь какое-нибудь? – зловеще прошипела она.

– Знаю, и даже не одно, – снова обиделся я. Немного покопавшись в памяти, нашел подходящее. Смягчив голос, начал читать:

В комнате повисла тишина. Сэдрик начал было:

– Вот видишь, сестренка, вполне можно сказать приятное и без корзины овощей! – но, поглядев на остальных, тоже затих.

Ангелина не сводила с меня глаз:

– Нико, расскажи еще.

И столько я уловил в ее голосе ожидания и надежды, что нужные стихи сразу всплыли в памяти и обрели смысл. Я начал читать, глядя ей в глаза, и с удивлением услышал в собственном голосе интонации барона Линка, когда он читал стихи леди Ларе:

Стало совсем тихо. Ангела стояла, продолжая вслушиваться в замирающую музыку стихов. Потом заметила наши взгляды, резко покраснела и, не говоря ни слова, быстро вышла из комнаты.

– Нико, ты бы поосторожнее с такими стихами. Еще парочка подобных, и тебе как честному человеку придется жениться, – хмыкнул Сэдрик.

Барон был заметно удивлен:

– Нико, а чьи это стихи и откуда вы их знаете? Я ничего подобного не слышал.

– Это сонеты Шекспира. Был такой автор в древности. А выучить их мне пришлось по причине собственной лени, – улыбнулся я. – Однажды мне очень не хотелось учить уроки, и я стал ныть, жалуясь на плохую память. Отец не стал ругаться, а просто дал томик сонетов и сказал, что спать теперь буду ложиться, только выучив и рассказав ему новый сонет. Я, конечно, взбунтовался, но после двух бессонных ночей понял, что с отцом спорить бесполезно. Вот так и выучил. И только много позже начал понемногу понимать их смысл. Сейчас это пригодилось.