Людмила Ардова - Путь рыцаря

Я громко предложил всем уцелевшим мир, с чем не соглашался только противник Гартузи, отчего тот окончательно рассердился и одним ударом зарубил его.

— Получай, гад! — сказал довольный Гартузи, куртка его намокла от пота, одна бровь была рассечена, но на лице была глупая улыбка человека, который довел дело до конца.

Мы вежливо раскланялись с оставшимися в живых противниками, пожелав пострадавшим скорейшего выздоровления. По обоюдному согласию, каждый дал друг другу слово: не мстить за своих товарищей. И, сравняв численное превосходство, потому что враг понес больше потерь, чем мы, все участники схватки, подобрав убитых и раненых, разъехались по домам.

Вернувшись в замок, я несколько дней зализывал царапины. Ивонна измучила меня вконец своей опекой и сердоболием, пришлось ей твердо сказать о своем решении: уехать в Мэриэг. Она сокрушенно вздохнула и лишь попросила провести под ее крышей еще неделю. На это я согласился. Ко мне постоянно забегал Унэгель, с огромным интересом расспрашивая меня о дуэли и о разных моих приключениях, словом, нам было о чем поговорить. Мы очень подружились с этим любознательным пареньком, и однажды у него даже вырвалось:

— Знаете, хэлл Жарра, если бы моя мать захотела завести мне нового отца, то я желал бы, чтобы он был, непременно, таким как вы.

После этих слов пришлось его ругать и объяснять различия в нашем с ним положении: он наследник знатного рода, а я всего лишь рыцарь, все богатство которого — меч.

В один из дней моего безделья герцогиня пожелала меня видеть. Она сообщила мне, что наделенная волей своего покойного отца для принятия важнейших решений в интересах будущего герцога Брэда, она дарует мне титул баронета и небольшой надел земли в ее герцогстве.

С этими словами она протянула мне свой указ, скрепленный печатью, и засмеялась, увидев мое изумленное лицо.

— Я недостоин такой чести, благодетельная кэлла!

— Вы будете вдвое недостойны, если откажетесь. И это не должно повлиять на ваше решение покинуть нас. Вам надо ехать — я понимаю это. Мой отец не пожелал бы для вас лучшей доли. Я всего лишь следую его устремлениям.

Так я стал баронетом в чужой для меня стране.

Прекрасно проведенное время моего излечения подошло к концу. Настал день прощания. Герцогиня позвала меня к себе и вручила письмо для принца Орантона.

— Я в нем замолвила словечко за вас, и еще написала про шкатулку, найденную вами в подземелье, ибо наши с вами попытки открыть ее не увенчались успехом, в письме я все подробно описала и, если принц будет заинтересован, я сама привезу ее в Мэриэг.

(Когда я извлек из подвала эту вещь, мы попробовали проникнуть внутрь, но ларец оказался настоящим монолитом, и у него явно был секрет. Кэлла Ивонна подумала, что род Орантонов имеет отношение к этой шкатулке, потому что на крышке ее было изображение герба династии Эргенов: мифический золотой цветок Ланг на черном поле, в золотом кольце. Мать Валедо происходит из этого рода, это ее девичий герб: она — дочь покойного короля Фергении Ианарра, старшего брата Цирестора.)

И вот я на площади перед замком. Меня вышли проводить почти все его жители. Кроме кэлла Шпаора и его прихвостней никто не питал ко мне вражды и со многими я был в добрых отношениях.

У меня породистая лошадь в отличной сбруе, пара дорогих клинков из римидинской стали — подарки герцогини, да еще туго набитый кошель за поясом — жалованье, выданное Ивонной мне за службу. А на пальце сияет драгоценное кольцо. Если бы, я ее не остановил — она навязала бы мне еще кучу подарков.

— Вы твердо решили искать службу в Мэриэге? — спросила Ивонна.

— Да, сиятельная кэлла, теплом души своей озарившая жизнь мою, я должен! А вам, будет, чем заняться: у вас сын, вам непременно надо найти себе достойного мужа (по крайней мере, такого, чтобы не желал вашей скорейшей смерти, — мысленно добавил я).

— Траур длится три года, а потом, не везет мне с мужьями. Одного до сих пор оплакиваю, другой разбил мне сердце. Я не вынесу новых разочарований. Тяжело разочаровываться в людях.

— Да, я знаю. Но смотрите на вещи философским взглядом — печальный опыт сделал вас мудрее и искушеннее.

— Разум стал искушеннее. Но сердце все так же наивно! Прощайте же, и пусть вам повезет в вашей беспокойной жизни, да не забудьте про рекомендательные письма, что я написала для вас.

Отвесив низкий поклон, я вскочил на лошадь и тронулся в путь, оставляя с немалой толикой сожаления один из самых красивых и благородных замков на свете.