Людмила Ардова - Путь рыцаря

— Свалил на меня свои мерзкие тайны и помер, старый хрыч, — проворчал я. — А что мне делать с ними? Я точно знал, что не хочу вмешиваться ни в какие интриги. Когда грызется свора — кошке лучше держаться подальше — не ровен час и ее порвут.

Настало утро. Отряхнувшись от росы, я перешел к делам земным, начав с дел скорбных: надо было похоронить старика — не тащить же его в Сафиру. Сняв перстень, обещанный мне, и разыскав среди жалких остатков вещей старика нужные бумаги, я предал его тело земле.

Совершив печальный обряд, я отправился в путь.

Явившись в город, я первым делом занялся выполнением поручения моего повелителя герцога Брэда. Каким-то образом, уладив все дела в быстрые сроки, видать, эта Сафира — действительно деловой город, я совершил небольшую прогулку. Осмотрев все достопримечательные места, сделав нужные приобретения и посетив некоторые развлекательные места, коих я оказался лишен в замке Брэда — все же, в ту пору я был молодым, полном жизненной энергии и разных естественных желаний, человеком, я, наконец, вспомнил и о встрече в лесу. Мне стало не по себе.

С одной стороны, я дал слово старцу, и я уже посвящен в эту историю, а нет ничего хуже тайны, которую ты носишь в себе. Она просто опасна для тебя, пока ты ее знаешь один. Разыскав Атикейро, я освобожусь от этой ненужной ноши, но с другой стороны поведав ему ее, я сразу делаюсь врагом для других не менее важных людей. Влиятельный клан Фендуко не простит мне вмешательство в это дело.

На всякий случай я зашел в одну харчевню отобедать. Может, процесс поглощения хорошей пищи способствовал созреванию моего решения, но я сделал свой выбор, сказав себе: "была — не была" и, расплатившись за обед, направился к дому Атикейро.

Надо полагать, что последней каплей, перевесившей чашу весов в моих колебаниях, являлась мысль, что герцог Брэд, был всегда положителен в своих отзывах об Атикейро, и более того, поняв: каким мерзавцем оказался Фендуко, я решил, что моему господину будет опасно такое соседство. Ведь, расправившись со своими соперниками в городе, он может заняться близлежащими владениями.

Я встретился с могучим, как столетний дуб, патриархом Нобилусом Атикейро. Такие люди могут согнуть своим взглядом кого угодно. С минуту он изучал меня, но к удивлению своему, выяснив, что на меня его мощь не действует, раздраженно сказал:

— Что вам угодно?

Представившись бедным странствующим рыцарем, я ответил:

— Меня привело в ваш дом, граф, одно очень важное для вас дело. Оно касается вашей, опороченной подлыми измышлениями, чести.

В глазах графа появился стальной блеск, и он кивнул, чтобы я продолжал.

— Я хочу сообщить вам сведения, важные сведения. Для вас они прямо-таки бесценны. А мне нужно всего лишь ваше покровительство. Вот о чем я осмелюсь просить вас.

Лицо графа налилось кровью, но он сдержался и сказал:

— Ближе к делу!

И я поведал ему о своей встрече с Братом Синего Клена, а также обо всех умозаключениях, сделанных Пентамоном. А в доказательство протянул, переданные мне, бумаги.

Атикейро молчал. Это было тяжелое молчание человека, добившегося правды, но отнюдь не радовавшегося ей. Такая правда, словно оскорбляла гордого человека, привыкшего защищать свою честь с оружием в руках.

Я тихонько покашлял и вывел его из глубокого раздумья.

— Если мой рассказ пригодился, вы позволите мне откланяться?

Не обратив никакого внимания на мои слова, он встал и позвал своего человека. Отдав ему какие-то распоряжения, он отправился в свои покои. Мне было велено ждать. Я остался, как полный болван, не зная: на что мне рассчитывать.

Вскоре хозяин вернулся и приказал следовать за ним. Я с ужасом понял, что мы направляемся в здание Совета старейшин. Мы вошли в зал заседаний, где уже собрались некоторые из членов Совета. Они с любопытством поглядывали на меня, демонстративно держась подальше от Атикейро. Вскоре прибыли и остальные. Я почувствовал холодок, услышав фамилию Фендуко, объявленную при его появлении, и даже если бы я захотел избежать этой встречи, Атикейро бы мне не позволил.

Он коротко сообщил Совету, что молодой человек поведает всем о новых обстоятельствах неприятного инцидента, в котором его обвинили, не дав никакой возможности оправдаться.

В зале возникло напряжение. Я огласил свое открытие.

Федуко и Либарус пожирали меня глазами, я чувствовал себя, как на углях, и думал в ту минуту только об одном: чтобы испариться подобно дыму у костра, понимая, что переделка, в которую я попал, создала серьезную угрозу моей жизни.