Дмитрий Стародубцев - Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы

Задумчиво проглотив последний кусок свинины и выплеснув в рот прямо из кувшина остатки вина, Хавруш поднялся и стал прохаживаться взад-вперед, недовольно бурча что-то себе под нос. Так он ходил довольно долго, а потом крепко выругался и потребовал срочно доставить к нему Гиря – того самого лазутчика, который и принес ужасную весть о прибытии в лагерь авидронов Алеклии. Гирь явился почти сразу – молодой человек, очень похожий на авидрона, со смазливым лицом мягкотелого юноши; трудно было даже предположить, что этот розовощекий откормыш с пухлыми белыми пальцами, женственными движениями и тонким голоском – талантливый лицедей, хладнокровный убийца, лучший тайный агент Иргамы. Хавруш знал, что именно эта обманчивая внешность и буквально струившееся из глаз этакое беззащитное добродушие, необычайная открытость и позволяли Гирю выполнять самые трудные поручения.

Гирь упал к ногам Верховного военачальника, готовый смахнуть пыль с его сапог. Хавруш в нетерпении велел юноше подняться.

– Сегодня ты принес хотя и безрадостное, но очень важное сообщение, – сухо сказал он.

Несмотря на холодность интонации, Гирь не смог скрыть улыбку удовольствия: не часто Верховный военачальник – человек властный, бездушный и грубый – удостаивал кого-то личной благодарности.

– Однако, – продолжал Хавруш, – сейчас еще не время радоваться успехам. Впереди главные события, и от наших сегодняшних действий зависит исход всей войны. Уже через несколько дней Слепая Дева решит нашу судьбу: или мы разобьем врага и погоним его к границам, или Иргама перестанет существовать.

Гирь огорчился: оказывается, похвалы – лишь короткое вступление к новому и, возможно, еще более сложному заданию. Впрочем, привыкший к беспрекословному подчинению и лицемерию, он тут же размяк в приторно-сладком почтении и подобострастно отвечал:

– Я выполню любое твое распоряжение, Величайший.

– Не сомневаюсь. Итак, ты должен вернуться в лагерь авидронов, как можно скорее подобраться к Алеклии и убить его. Придумай сам, как это сделать. Если удача будет на нашей стороне, мы выиграем битву еще до ее начала.

– Убить Алеклию? Разве это возможно?! – в страхе выдавил из себя юноша.

Хавруш нахмурился, хотя тут же решил не выказывать недовольства.

– Я давно за тобой наблюдаю, – умиротворенно заговорил он, по-отечески положив руку на плечо смущенного доносителя. – Думаю, для тебя нет невозможного. К тому же авидроны принимают тебя за своего, да и твоему авидронскому мог бы позавидовать сам великий Урилдж. Поэтому я и выбрал тебя. Только ты сможешь справиться с этим наиважнейшим делом. Уверен в этом. И еще: если ты выполнишь мое поручение, тебе больше никогда не придется выдавать себя за кого-то другого и убивать. Я знаю, что ты любишь рисовать, больше всего на свете мечтаешь стать художником. Я видел твои рисунки – у тебя есть дар. Мне говорили, что ты великолепно смешиваешь краски. Так вот, если ты выполнишь мое поручение, я поселю тебя во дворце, приставлю к тебе самых достойных наставников-живописцев, а потом сделаю тебя главным дворцовым художником. И ты будешь за каждую свою картину получать золотом. Ну как?

Гирь ненадолго задумался. В его глазах сначала мелькнуло отчаяние, потом он поник и горько отвечал:

– Я попробую, Величайший.

– Попробую? – приподнял брови Хавруш.

– Я сделаю это!

– Хорошо… Отправляйся сейчас же…

Гирь поклонился, но казалось, не мог сдвинуться с места, будто до последнего ожидая отмены ужасного приказания. И тут Верховный военачальник действительно его окликнул:

– Постой!

Гирь обернулся и в надежде замер.

– Совсем забыл. Если тебе когда-нибудь придет в голову мысль предать меня, вспомни о своем доме в Масилумусе на улице Небесных посланников, как раз напротив развалин храма Семерых Старцев…

Гирь вздрогнул.

– Вспомни о своей матери, об отце, о братьях и сестрах, обо всех своих многочисленных родственниках…

Гирь покраснел от напряжения, губы его дрогнули…

Однажды в расположении партикулы «Неуязвимые» показались воины Вишневой армии. Их возглавлял айм, одетый в короткую мускульную кирасу и со шлемом в руках. Его шею украшали цветные наградные платки, а богатое позолоченное оружие вряд ли когда-либо использовалось в настоящем деле. За ним следовало несколько десятников того же воинства, которые держались не менее гордо и были наряжены и вооружены с такой же несуразной в полевых условиях роскошью. Многие циниты, оказавшиеся по близости, с любопытством уставились на странных военных.