Дмитрий Стародубцев - Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы

– Тебе нужно было собрать Большой сход самому! – через некоторое время произнес Ноа. – Почему ты меня не послушал? Ты позволил Бузилл Арагосте убедить интолов!

Громоподобный насупился. Действительно, мальчишка, как всегда, прав. Но разве мог он тогда подумать, что власть его настолько хрупка, что ему следует чего-то опасаться?..

У входа послышались крики, потом шум боя, и Фатахилла понял, что ОНИ здесь. Вот и пришло его время!

Когда все телохранители, по всей видимости, погибли, в пещере появились воины в шарперах личного отряда Бузилл Арагосты, а за ними и сам рослый флатон с пылающим взором, с окровавленным авидронским мечом в руке.

Фатахилла поднялся, схватил за шкирку застывшего в ужасе Ноа и швырнул его в самый темный угол пещеры, а сам шагнул навстречу своим недругам. Он кинул на камни, к ногам ворвавшихся в пещеру воинов, золотой кинжал с рукоятью, усыпанной крупными алмазами.

– И вы посмеете меня убить?! Меня, Интола всех интолов, Великого вождя странствующих племен флатонов и народов Темного океана?!

Воины растерянно замерли. Перед ними стоял в знаменитой меховой мантии сам Громоподобный, великий властитель – тот человек, которому они с рождения поклонялись, словно богу, и который всё это время распоряжался их жизнями.

– Убить его! – вскричал Бузилл Арагоста. – Немедленно!

Воины, однако, продолжали в нерешительности толкаться у входа, и не нашлось ни одного храбреца, который отважился бы лишить жизни величайшего правителя. Бузилл Арагоста растолкал трусов и сам с перекошенным от гнева лицом бросился на Громоподобного.

– Одумайся! – воскликнул Фатахилла. – Вспомни, кто сделал тебя таким! Я же был тебе как отец!

– Ты предал нас! – отвечал Бузилл Арагоста, с силой вонзая меч в сердце низложенного правителя.

Фатахилла вскинул руки и пал на камни. Флатоны, которые стали свидетелями этого убийства, в ужасе открыли рты…

Свершилось! Громоподобного больше нет. Бузилл Арагоста лично отделил голову мертвеца от тела и спрятал ее в заранее приготовленную торбу.

– Теперь зовите меня «Всесильный»! – сказал он воинам.

– Да, Всесильный! – поспешно отвечали флатоны.

Вскоре к Бузилл Арагосте подвели Ноа, которого обнаружили в дальнем углу пещеры. Некогда влиятельный помощник Фатахиллы едва волочил ноги и был почти до обморока потрясен происшедшим.

– Ты меня узнаешь, раб? – угрожающим тоном спросил Бузилл Арагоста.

– Да, Всесильный!

– Кто я?

– Ты Интол всех интолов странствующих племен флатонов и народов Темного океана!

Бузилл Арагосте понравился ответ раба.

– Ты будешь мне служить?

– С превеликой радостью, Всесильный!

Ноа пал к ногам нового повелителя…

– Хорошо! – почти ласково отвечал Бузилл Арагоста и обратился к одному из своих подручных:

– Эй, накормите этого раба, дайте ему теплую одежду и хорошего коня. Он поедет со мной!..

Алеклия явился в Грономфу, и вновь вся страна много дней праздновала его победное возвращение. Однажды на площади Радэя во время выступления известного оратора, который как раз назвал победы Божественного «судьбоносными», одного горожанина осенило, и он крикнул во всеуслышанье: «Победоносный! Алеклия Победоносный!»

Народ бурно поддержал его. Вскоре вся Грономфа, а затем и вся Авидрония стала называть своего правителя «Победоносным», и Инфекту ничего не оставалось, как принять это прозвище, что он и сделал, впрочем не особенно противясь.

Сафир Глазз даже не представлял, какую участь ему уготовили. На той же повозке и в той же клетке он был отправлен в нескончаемое путешествие по всем поселениям Авидронии. В каждом городе, на каждой площади повозка стояла по нескольку дней, собирая толпы пялящихся на него зевак, которые с охотой подвергали бывшего Мудрейшего всяческим унижениям. Лишь год спустя он был казнен, впрочем доведенный до такого состояния, что уже всей душой желал смерти и с благодарностью принял ее.

Алеклия решил, что с него хватит военных походов, тем более что в его распоряжении достаточно талантливых военачальников, и полностью посвятил себя делам Инициатов и Липримарий. При этом большую часть времени он тратил на освоение новых земель. А ведь после всех завоеваний территория Авидронии стала почти в два раза больше. Прибавились Малльские горы, часть Иргамы, земли ларомов, гагаузов, хотиков, «змееловов»… Алеклия задумал возвести шестнадцать крупных городов, основать несколько сот поселений, построить на новых территориях крепости и укрепленные заставы с каменными цитаделями, проложить множество дорог. В сто шестом году Авидрония вновь значительно увеличила свои доходы, получив в казну умопомрачительную сумму – свыше четырнадцати миллионов берктолей. Еще пять лет назад Инфекту не удавалось собирать больше трех миллионов, и это вместе с податями, и вдруг такие невероятные успехи. То было золото, вырученное от продажи пленных флатонов, прочих рабов и захваченного имущества, в эту сумму входили откупы стран, потерпевших в войне с Авидронией поражение. Белиты и мусаки пожертвовали в храмы более полутора миллионов берктолей. Кроме того, несмотря на войну, существенно выросли доходы акелин, Ристалищ, кратемарий, мастерских, гомоноклов и лавок, принадлежащих Инфекту. Очень много принесла межгосударственная торговля, в особенности хлебом, оружием, кораблями. К этому следовало прибавить то, что давала добыча драгоценных камней, лотуса, дорогих поделочных материалов. Только в Малльских горах, в местах, откуда горцев уже изгнали, обнаружили серебро, железную руду, гранит и еще целую тектолитовую гору золотисто-медного цвета, общая стоимость которой оценивалась в девятьсот тысяч берктолей, – то был самый красивый тектолит, который когда-либо находили люди. Поскольку Берктольскому союзу теперь мало кто доверял, многие страны, свободные города и мирные племена, которые раньше платили за защиту Берктолю, предпочли сменить покровителя. В сто шестом году на фоне величайших побед авидронского оружия почти сто восемьдесят мелких и крупных правителей искали защиты именно у Авидронии, и это сулило около миллиона берктолей ежегодного дохода. Таким образом, Алеклия теперь располагал огромными свободными средствами и мог позволить себе, словно Радэй Великолепный, любые траты.