Андрей Дай: Искра Зла

— Старый Белый привел из леса отряд воинов лесного народа. Они взяли штурмом стены Ростока и убили всех, кто стал сопротивляться. А потом между Белым и ростокцами была ряда. И Правду Спящих Богов рунами начертали на северных воротах города, — глядя в глаза принца, стараясь говорить очень четко, чтоб он точно понял, рассказал я. — И многие были казнены, из тех, кто Правду Отцов позабыл и людское обличье терял…

И исцеляли скот, и заговаривали землю родить, и зверей изгоняли из селений.

— Тех же, кто зверей в лесу бездумно стрелял и деревья рубил зазря в Великом лесу, Старый в озере топил.

А из Великой реки привезли мелкоту рыбью с травой и в озеро пустили, чтоб и там пища людская водилась. Раньше-то озеро мертвым было совсем.

— Так и вышло, что должен я, потомок Старого, входить в те ворота, на которых руны. Чтоб знал народ и князь Ростокский, что и я Правду чту и ряду помню.

— И много ли дани собрал твой предок с горожан? — причмокнув, поинтересовался жрец. — Или и сейчас князь туземный семье твоей приплачивает?

И ведь не поймешь, то ли шутит, то ли и впрямь такой дурак… И варвар.

Я хмыкнул, повернулся к чужеземцам спиной и пошагал к воротам.

— Принц Ратомир из Модуляр и жрец Парель, — снова представил я странников, теперь уже старшине княжьей дружины. — К князю Вовару по важному делу.

Чужеземец величественно поклонился, не слезая с коня.

— Добро пожаловать в Росток, ваше высочество, — делая вид, что не замечает моего присутствия, поклонился, звякнув кольчугой, седой кряжистый воин. — Мы проводим вас в детинец.

— Арч Белый, из лесного народа, со мной, — неожиданно для всех, громко заявил принц. Чем вызвал нешуточный шум в толпе.

— Да-да, конечно, — легко согласился старшина, мельком глянув на меня. — Он присоединиться к вам чуть позже.

Ратомир на секунду задумался и потом все-таки согласно кивнул и двинул коня следом за расталкивающими горожан солдатами.

А я остался на месте.

— Лошадку-то вашу, поди, в княжьи конюшни доставить? — отвлек меня от созерцания удаляющейся спины попутчика старшина.

— Ага, и пусть копыта соловушке поправят. Я вечером зайду — гляну…

И продолжал стоять. И стало мне нестерпимо одиноко, зябко. Так, что хотелось завернуться в теплый плащ, пристроиться где-нибудь в теплом месте, да и завыть горестно во все горло.

Мальчишки, припустившие было за чужеземцами, стали возвращаться, когда принц вдруг остановился. Обернулся, сверкнув глазами и, наклонившись, что-то спросил у сопровождавшего его воина. Выслушал ответ, кивнул и, подбоченясь, отправился дальше.

А я обнаружил, что уже давно стоит передо мной седой старичок и выговаривает:

— …Как вы с батюшкой вашим тот раз гостевали. С тех-то пор и пошло, что как весна, как травка молоденька из землицы на свет повылазит, так што коняги, што кормилицы наши — коровки совсем тосковать начинают. И ни есть, ни пить не хочут. Давеча жеребчика молодого…

Все просто. Раз пришел сын лесного народа в город, да от ряды не отказывается — значит иди и смотри, что с туземным скотом приключилось. Исцеляй.

Две зимы назад заезжали мы с отцом и дядьями в Росток. Посмотреть на древний камень — След, — оставленный богами в подвале княжьего терема. В глубине брата-близнеца валуна, обрастающего мхом в дебрях нашего леса, вдруг загорелась крохотная красная искорка. Которой тем не менее хватило, чтоб за ночь выжечь все живое на сажень вокруг. Так пока мы с отцом и князем Вовуром в подвал лазали, дядья — травники умелые — мигом скотину местную на ноги поставили.

Теперь-то я один. И имя мое, Судьбой выбранное, — Арч — значит «лучник». Травы-то и я знаю, да только целители животине не только отварами помочь могут. Тут сила особая нужна. У меня же мощь другая, я с ветром больше дружу, чем с землей…

И страшно стало так, что аж зубы свело…

— Отправь мелочь, на ноги легкую, крапиву рвать, — прямо так, сквозь зубы процедил я. — Как можно больше… И ноготки должны уже повылазить. Их тоже… хотя б охапку пусть нарежут… На площадь пусть несут. Там я буду.

Одеревеневшие ноги слушались плохо. Пришлось выпрямить спину и, глядя поверх голов — нечего им видеть плещущийся в глазах ужас, — шагнуть. Раз, другой…

Лето перевалило за середину. По утрам появились туманы. Слабые пока. Дымка вдоль земли, к рассвету падавшая на траву и плащи обильной росой.

Дрова в костре трещали, щелкали и горели плохо. От речки тянуло свежестью, но маленькие язычки пламени, затеявшие прятки среди наваленного в кострище хвороста, к земле не гнулись.