Андрей Платонов - Пришлый. Месть ради мести

Рубаха на выпуск, ножи за пояс, рожу по тупее, волосы взлохматить. Все теперь можно идти погулять на улицу. Надо научиться пользоваться оружием и защищать себя не только ночью, но и днем. Начать надо бы с самого простого, например, уметь метать ножи, это было бы совсем не дурственно, тем более что, как мне видится, сверх сложного в этом ничего нет, нужна только сноровка и практика. Многие здешние личности с оружием чуть ли не родились, так что днем единственный шанс с ними справится — неожиданный и точный бросок заточенной стали.

Все-таки не такое простое это занятие — бросать ножи. Нет, бросать-то легко, а вот, чтоб нож попал в цель, да еще и воткнулся, это уже дело тренировок. Я уже два часа тренировался в парке и разобрался в нескольких тонкостях. Метров с двух, например, уже попадал практически всегда. Тут надо было бросать за ручку со всей силы, и воткнуть не только метательный нож, но даже самый обычный не составит проблем. А вот с большего расстояния получалось у меня еще неважно. В дереве нож оказывался лишь при слабых бросках. При сильных же: он либо не втыкался, либо, и вовсе, летел мимо. Как говорил дедушка Ленин: «Учиться, учиться и учиться». Все приходит с опытом.

После пары часов тренировки у меня, наконец, получилось воткнуть два ножа подряд, и я уже собрался идти их вынимать, как услышал:

— Посмотрите-ка, ребят. Что это у нас здесь?

Я обернулся: говорил парень лет двадцати пяти в разряженной одежде, в окружении трех человек в доспехах и при оружии — господин местного пошиба, едрить его в дышло. Судя по охране и одежде не из последних. Телохранители хоть не из братства меча (те, я слышал, все поверх доспеха хитоны с перекрещенными мечами носят) однако и не просто бугаи какие — возможно бывшие стражники или солдаты.

— У нас тут смерд решил в бойцы податься, — заржал разряженный, — наверно оголодал совсем от своих трудов смердных, ноготков подзаработать решил.

— А я думаю, господин, что это он так кротов хочет извести. Высунется крот из норки, а он кидь в него ножичком.

— Смотрите, сейчас натренируется и вам, охламоны, конкуренцию составит, а потом, может, за него ноготков платить будут больше чем за мастера из братства меча. Вот повыгоняю вас скоро, а его возьму. Он же наверно один пятерых стоит. Пойдешь ко мне на службу, смерд?

Он смотрел на меня с ехидной усмешкой. Смотрел свысока, как на блоху. Как будто я ему что-то должен, как будто я никто. По нему было видно: он привык, когда перед ним лебезят и господинкают. А мне все это уже осточертело, мне надоело пресмыкаться. Я всю жизнь пресмыкался: перед преподавателями, перед милиционерами, перед гаишниками. Любой, кто чувствует власть, может тебе нахамить или тебя оскорбить, а ты должен перед ним расшаркиваться, иначе не получишь справку какую-нибудь или там зачет, или мент тебя загребет, не потому что ты виноват, а потому что он может это сделать — у него на это власть есть. И ведь все, кто каплю власти получит, все пытаются ее показать, все ее демонстрируют. Надоело. В своем мире я не мог набить рожу ни менту, ни гаишнику, ни даже билетерше в метро. Сделать это — испортить всю жизнь приводом, а то и тюрьмой. Тут же не было ни милиции, ни судов, но и жизнь потерять не хотелось, поэтому тон мой был нейтральный:

— Шли бы вы по добру, по здорову дальше. Я человек мирный. Мне не нужны неприятности, — процедил я сквозь зубы.

— Ночью разговор был бы совсем другим, — пронеслось в мозгу.

— Мне кажется, или этот смерд не выказал к нам должного уважения? — ленивыйм тоном произнес знатный.

— Так и есть, господин. Совсем эта голытьба распоясалась. Он даже не назвал вас господином.

— Эй! Смерд! Ты что же со мной неуважительно разговариваешь? Может, ты меня не уважаешь?

— А за что я тебя должен уважать? Ты, что герой, какой? Или, может, мудрец великий? — ответил я, чувствуя, что делаю большую ошибку. Но поделать со своей злостью уже ничего не мог. Накипело.

— Ты, смерд, должен уважать меня за то, что я сильнее. Ибо из покон веков заведено: слабый с уважением относится к более сильному.

— Оставь своих амбалов и иди сюда. Тогда и посмотрим, кто из нас слабый.

— Ты, смерд, сдурел совсем. Зачем же мне идти к тебе, если у меня в подчинении есть бойцы? Они и есть моя сила. А у тебя только твоя, собственная сила. Вот сейчас и посмотрим, чья переломит. Я научу тебя уважению. А ну, ребята, взять его! Только не убивать. Я хочу, что бы он всему своему смердному роду рассказывал, какой ему урок преподал господин Дерзек ла Плаж де Пристол.