Джин Вульф - Книга Нового Солнца. Том 2 [Компиляция, сетевое издание]

Наконец Старое Солнце Урса взошло за моей спиной и, увенчанное золотом, поднялось во всем своем великолепии. Призраки бежали перед ним; я увидел просторную пампу, бесконечный шепчущийся зеленый Океан, по которому прокатывались тысячи волн. Бесконечный – это значит, что вплоть до надменной цепи высоких гор на востоке человеческая нога еще не ступала здесь.

Я шел на запад, на ходу осознавая, что я, побывав Новым Солнцем, сам скрылся бы за горизонтом, если бы только мог. Возможно, тот, кто был Старым Солнцем, испытывал те же чувства. Ведь было же Старое Солнце в «Эсхатологии и генезисе» доктора Талоса, и хотя мы ни разу не доиграли наше представление до конца, доктор Талос, который сам стал странником в западных землях, собирался однажды сыграть эту роль.

По пампе разгуливали длинноногие птицы, но они убегали всякий раз, когда я подходил слишком близко. Однажды, сразу после рассвета, я увидел пятнистую кошку; но она была сыта и ускользнула прочь. На ясном голубом небе черными крапинками кружили кондоры и орлы. Голод мучил меня не меньше, чем их; и время от времени мне чудился немыслимый для этих мест запах жареной рыбы, навеянный, без сомнения, воспоминанием о захудалой гостинице, в которой я впервые встретился с Балдандерсом и доктором Талосом.

Клиент в камере может продержаться без воды дня три или даже больше, так учил нас мастер Палаэмон; но у того, кому приходится тащиться под солнечными лучами, времени гораздо меньше. Наверное, я умер бы еще до заката, если бы не нашел его, когда моя тень уже тянулась за мной длинным шлейфом. Это был узенький ручеек, едва ли шире, чем предстал перед моим взором ручей за пределами Брии, и он так глубоко зарылся в пампу, что я не замечал его, пока едва не скатился в русло.

Ловко, как обезьяна, я спустился по каменистому склону и утолил жажду нагретой солнцем водой, мутной и с привкусом ила для того, кто пил чистую морскую воду. Если бы ты, читатель, вдруг оказался рядом и предложил бы мне продолжить путь вместе, я, наверное, лишил бы тебя жизни. Я тяжело опустился среди камней, не в силах ступить ни шагу больше, и заснул прежде, чем успел закрыть глаза.

Но, должно быть, ненадолго. Неподалеку фыркнула большая кошка, и я проснулся, трясясь от страха, более древнего, чем первое человеческое жилище. В детстве, когда я спал с другими учениками в Башне Сообразности, до нас часто доносилось такое фырканье из Медвежьей Башни, и оно ничуть не пугало меня. Все дело, по-моему, в стенах или же в их отсутствии. Тогда я понимал, что одни стены защищают меня, а другие – держат в заточении смилодонов и атроксов. Теперь я знал, что никаких стен нет, и при свете звезд насобирал в кучу камней. Я твердил себе, что камни нужны мне в качестве метательных снарядов, но на самом деле (и сейчас мне это ясно) я неосознанно готовил материал для стены.

До чего же странная штука! Плавая на глубине и ступая по морскому дну, я мнил себя чуть ли не богом и уж по крайней мере существом, стоящим выше человека; теперь же я казался себе тварью низшего порядка. Однако, поразмыслив, я решил, что это вовсе не так уж странно. Здесь, вероятно, я очутился во времени гораздо более раннем, чем то, в котором Зак вершил свои дела на борту корабля Цадкиэля. Здесь Старое Солнце еще не потускнело, и даже те факторы, которые отбрасывали тени такие же длинные, как та, что волочилась за мной, когда я подошел к оврагу, могли не оказывать на меня влияния.

Наконец наступил рассвет. От солнца предыдущего дня кожа моя во многих местах обгорела; я остался в овраге, где временами попадалось немного тени, и, двигаясь по руслу ручья, набрел на тушу пекари, убитого на водопое. Я оторвал от нее кусок мяса, прожевал и запил мутной водой.

Около полудня вдали показалась первая пампа. Овраг был глубиной элей в семь, но аборигены соорудили серию маленьких дамб, словно ступени лестницы, завалив речушку камнями. Колесо, увешанное кожаными бурдюками, жадно черпало воду, вращаемое двумя низкорослыми бурокожими людьми, которые крякали от удовольствия каждый раз, когда бурдюк опорожнялся в глиняный желоб.

Они окликнули меня на языке, которого я не знал, но не пытались остановить. Я помахал им рукой и продолжил путь, удивившись, что они орошают свои поля, хотя прошлой ночью среди созвездий на небе были отчетливо видны кроталы – зимние звезды, несущие звон заледеневших ветвей.

Я миновал десятка два таких колес, прежде чем вышел к городу, где от воды поднималась каменная лестница. По лестнице спускались женщины, чтобы простирнуть белье и наполнить водой кувшины; внизу они остановились поболтать. Женщины уставились на меня; я протянул к ним руки, тем самым демонстрируя, что не вооружен, хотя моя нагота говорила об этом достаточно красноречиво.