Елена Филон - Меченая:Скала

будет дальше.

Анна с пониманием вздохнула:

— Не всё так плохо. Иногда бывают и исключения, например, как мы с Иви. Наши

гены оба оказались сильными, и никто из нас не захотел наложить на себя руки, мы

приняли это и даже привязались друг к другу.

— Это не сходится с теорией о том, что для дальнейшего существования

человечества, природа набирает сильнейших. Иначе в этом изначально не было смысла.

— Я наконец повернула голову к Анне.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, — кивнула та. — Пожалуй, я даже могу

согласиться. Но до тех пор, пока мы можем сосуществовать друг с другом, пусть так и

будет. А когда придёт время, слабейший уйдёт.

И Анна отвела взгляд, думаю, она понимает, кто из них двоих, скорее всего,

окажется сильнее.

— И много у вас дубликатов? — Я решила немного сменить тему. — Я имею в

виду, среди эвакуированных на станцию?

— Более чем. Для этого мы делаем тесты, способные охарактеризовать человека,

как личность. Берём анализы, исследуем ДНК, заносим в базу данных, даже делаем фото.

Мы не позволяем им контактировать, это может быть опасно, по крайней мере,

предыдущие опыты ничем хорошим не закончились. Одних мы почти сразу перевозим в

Оазис, другим приходится оставаться здесь. Это основная причина, почему нам нужна

подходящая территория для построения ещё одного Оазиса, и желательно как можно

дальше от первого. Мы хотим сохранить каждого, не зависимо о то того, что считает

природа, или какой срок жизни дал ему ген. И мы сделаем всё возможное, чтобы

дубликаты не контактировали между собой, по крайней мере, до тех пор, пока не будет

стопроцентной уверенности, что для каждой копии это безопасно. Мы считаем, что все,

кто пережил Конец света, уже доказали свои сильнейшие стороны.

«Надеюсь Завир и прочие моральные уроды таких сторон не имели».

— Значит, есть шанс, что ты и Иви однажды не убьёте друг друга?

Я рассчитывала на улыбку, но Анна наоборот помрачнела, вновь принявшись

отстукивать ногтями по металлической столешнице:

— Мы стремимся к этому, но, если и хочешь знать моё личное мнение, я считаю,

если двойники и в правду выполняют свою линию развития, если они должны до чего-то

дорасти, кем-то стать, то не все могут прийти к финишу. Не может быть двух Пушкиных

или двух Гитлеров.

— Жуть какая-то…

— Наука.

Глава 46

Два дня без просвета.

Два одинаковых, серых, бесполезных дня.

Два дня без Чейза.

Анализы, тесты, снова анализы и снова тесты. Крохотная комнатка по соседству с

такими же крохотными комнатками в жилой части подземной станции. Множество дверей

ведущих прочь из корпуса и все запреты. Кодовые замки, магнитные карты, камеры в углу

каждого помещения. Общая столовая, общая гостиная, общая душевая, общий туалет.

Личная зубная щётка.

Анна заверила, что это лишь на несколько дней. Анна заверила, что моё

пребывание в жилой части станции необходимо руководству. Оно желает удостовериться,

что я не законченная психопатка и вполне могу существовать в цивилизованном

обществе, то есть в Оазисе, куда нас с Чейзом планируется отправить. Разумеется, после

реабилитационной капсулы, о которой говорят все, но никто не в курсе, что это такое. По

заверению Анны знаю лишь то, что мне якобы должно там понравиться.

Чушь.

А общество-то и впрямь цивилизованное! Все улыбаются, здороваются друг с

другом, проводят время вместе: за играми, за просмотром фильмов каждый вечер

транслирующихся на огромной плазме в общем зале. И никто из этих людей даже не

подозревает, что точная копия большинства из них сейчас обживает просторы Оазиса,

дышит свежим воздухом, пытается выстроить жизнь заново, возможно решает снова

завести семью, детей — передать их общий ген потомству, выполнить миссию

возложенную природой.

Этот жилой корпус станции люди называют домом. Таким громким и печальным

словом. Всем им сказали, что территория для заселения — Оазис, — полным ходом

застраивается и подготавливается к жизни. Никто из здешних не знает, что их ген, судя по

всему, просто оказался слабейшим, раз в Оазис повезло отправиться не им, а их точным

копиям. Логика.

Не скажу, что здесь плохо. Точнее плохо, но только для меня. Я просто не могу

существовать в подземной консервной банке и при этом радоваться жизни, или хотя бы

делать вид. Здесь отличные люди, вкусная еда, горячая вода, чистые простыни. И полное