Альмира Илвайри - Город над синей рекой

— Нет, только верхние и срединный, — отозвался Сережка. — Нижние миры устроены по-другому, для них отдельная модель. А этот глобус четырехмерный, мы видим его трехмерную проекцию. Смотри! — он крутанул одну из сфер, и карты местности, да и расположение самих сфер поменялись.

— А на часах зачем столько стрелок? Тоже для разных миров?

— Не, только для Города. Понимаешь, у нас время многомерное.

— Ого! — удивился я. — Про такое я даже в фантастике не читал… А как это?

Сережка уселся на стол рядом с часами:

— Это трудно обьяснить, но я попробую… Ну, ты же знаешь, когда бывает, что нужно делать много дел сразу и на все не хватает времени? Ну так вот. У нас, если тебе не хватает одного временного измерения, для тебя открывается второе. Потом, если нужно, третье, четвертое и так далее.

Он продолжил, болтая ногами:

— Мы с тобой живем в одном временном измерении. А Лилия с Акселем уже в двух. Когда их примут в дружину, они будут жить в трех- а потом и четырехмерном времени. В скольких временных измерениях живет воевода Александр, я не знаю, но точно больше десяти. А Князь Всеслав живет во всех временных потоках Города, но я думаю, ему даже их не хватает.

Я подошел к стеллажу с книгами, разглядывая корешки. Снял с полки модель кораблика на подставке. Сережка соскочил со стола:

— Ух ты! Я и не знал, что Князь сделал для него подставку… Этот кораблик подарили ему дети в Городе, еще до того, как я сюда попал. У нас есть такой праздник — День весенних ручейков, его установила еще Княжна Ладомира. Жители Города выходят на улицы и запускают в ручьи самодельные кораблики. И Князь Всеслав выходит с нами.

Этот кораблик сделал мальчишка, который потом покинул Город и родился в срединном мире. Он стал детским писателем, пишет хорошие книжки… Да ты его знаешь! Его почти все у вас читали!

Кажется, я понял, кто это… Поставив кораблик на место, я спросил:

— А он… помнит Город? Или все забыл?

— Помнит. Он не говорит о Городе прямо, но Город живет в его книгах, в каждой строчке… Ну что, Юрик! Я думаю, Терема тебе на сегодня хватит.

— Да я не устал, — соврал я. — Я бы и еще посмотрел.

— Ну да, ты уже еле живой. А я еще собирался показывать библиотеку. О, слушай! Пошли лучше к Добрагору. Он расскажет про Князя Всеслава и Княжну Ладомиру — как они впервые пришли сюда, как начали строить Город… Он лучше всех о них рассказывает. У него заодно и отдохнешь. Под его ветвями здорово отдыхается.

— Под ветвями? — удивился я. Впрочем, здесь не следовало удивляться чему-либо. — Он что, дерево?

— Ага, — подтвердил Сережка. — И старейший житель Города. Вернее даже, он старше Города. Его посадила Княжна Ладомира еще когда Города не было. Она же научила его говорить.

Покинув кабинет Князя, мы спустились по лестнице, и Сережка одному ему известными путями повел меня через Терем. Мы вышли из белой часовни с солнышком, похожей на ту, через которую входили. Но только эта часовня стояла посреди небольшой площади, мощеной гладкой каменной плиткой. Старые клены, кольцом окружавшие часовню, давали приятную тень.

— Здесь ближе всего к Добрагору, — сказал Сережка. — То есть нет, есть еще один выход из Терема, совсем рядом с ним. Мне Князь Всеслав показывал, но я забыл. Ну ничего, не страшно, если немного пройдем.

Мы вышли на извилистую улочку, то поднимавшуюся вверх, то нырявшую вниз. Невысокие дома с резными наличниками скрывались в глубине палисадников. Там шла своя жизнь — звенели детские голоса, откуда-то неподалеку доносился звук кузнечного молота.

— Это самая старая часть Города, — пояснил Сережка. — Здесь живут многие Старшие. Некоторые уже здесь больше тысячи лет!

Улица сделала еще поворот, дома закончились, и мы оказались у подножия холма. На холме росло дерево. Нет, лучше сказать, Дерево! Огромное, я никогда таких не видел! Казалось, раскидистой кроной оно задевает облака. А его нижние ветви почти касались земли, образуя тенистый шатер.

— Прямо Мировое древо, — проговорил я. Сережка улыбнулся:

— Да, такой он, Добрагор. Древний и могучий. Пошли поздороваемся с ним!

К вершине холма вела белая лестница с пологими ступенями, по ее сторонам росли цветы. Сережка побежал по ней, перескакивая через две ступени. Я пошел за ним, разглядывая огромное дерево. Судя по форме листьев, это был дуб. Из-под его ветвей доносилась музыка. Звучал незнакомый струнный инструмент, и два женских голоса — один высокий, другой пониже, — пели песню.