Валентин Егоров - Капитан Т.Т. Трезоров

Белояр вначале открыто посмеивался надо мной и над Трезором, но вскоре и он осознал всю серьезность положения и стал склоняться к мысли, что мы не должны допустить смерти от голода нашего замечательного четвероного друга.

Вначале мы вслух обсуждали создавшуюся ситуацию, громкогласно заявляя о том, где и как будем хоронить нашу собачку, почившего от голода, звонили друзьям по этому поводу, — но ничего не помогало. Трезор, как лежал, так и продолжал валяться посреди холла, демонстрируя свою решительность в этом вопросе.

Знаете ли вы, что за всем этим возникшем ералашем, мы забыли о том, что у нас плохое настроение, а возня по перетаскиванию из угла в угол четвероного друга быстро утомляла и появлялся страшный голод. Возникшее желание поесть подвинуло нас на устройство большого и прощального ужина по почившему в бозе псу. Белояр сам вставал за кухонный комбайн-автомат и, по рецептам своей прабабушки, сотворил такие блюда, что пальчики оближешь. Разумеется, он, занимаясь готовкой, на всякий случай, состряпал ужин на трех персон — двух человек и одной собаки. Как только блюда оказались на столе, внезапно оживший Трезорчик оказался первым за столом, чтобы лично апробировать эти блюда.

Мы втроем с большим аппетитом поглощали нашу вечернюю трапезу, когда внезапно распахнулась входная дверь нашей комнаты и на пороге появился Генерал, который предстал перед нами не простым генералом с одной звездой, а генералом с двумя звездами на погонах. По своему многолетнему опыту общения, мы знали, что наш Генерал никогда не зазнавался, даже, имея звезду генерал-майора на погонах, он всегда оставался глубоко застенчивым человеком. Но он ужасно любил, когда время от времени ему льстили, говоря, что эта черная генеральская форма сидит словно влитая на его фигуре и отлично смотрится. Даже Трезор научился пользоваться лестью и, когда он хотел чего-нибудь добиться от нашего командира, то его глаза начинали излучать море удивления и восхищения Генералом и его поступками. Он и сейчас при виде командира выражал такое восхищение своей умной мордочкой, что даже дауну стало понятно, насколько эта собачка восхищена бесцеремонным генеральским вторжением в наш спокойный и размеренный быт.

Затем, я это видел собственными глазами, Трезор, на целых две минуты оторвавшись от тарелки с наваристой ухой, с восхищением посмотрел на Генерала и небрежно кивнул ему головой, приветствуя его, а тот с дуру или полной неожиданности отдал честь ему, а мой пес вернулся к тарелке и с самым деловым видом принялся дохлебывать уху!

А мне с Белояром пришлось выскочить из-за стола, где располагались по домашнему в одних шортах и теннисках, замерли по стойке "смирно" с суповыми ложками в руках, глазами пожирая Генерала. Белояр машинально даже начал поднимать руку с ложкой к виску, но вовремя одумался, вспомнив, что к пустой голове руки не прикладывают, а то, что голова у него пустая, он сам проверил минуту назад, почесывав затылок.

Генерал, получив новое звание генерал-лейтенанта, по-прежнему оставался демократичным мужиком. Он не обращал на нас внимания, так как мы оставались младшими по званию офицерами, то, разумеется, не стоили внимания настоящего генерала. Генерал прошел к столу, локтем руки столкнул с него нашего верного пса с его уже пустой тарелкой и стал с видимым удовольствием доедать моего норвежского лосося под соусом а ля-тартар. Нам же, он, разумеется, забыл подать команду "вольно". Мы же, сосчитав про себя три — два — раз, развернулись лицом к столу и, не моргнув глазом, стали наблюдать за тем, как Генерал приступил к поглощению второго лосося, но уже Белояра. Оба норвежских лосося ужасно нравились Генералу, вчера Белояр на своем Х45 быстренько смотался в Баренцево море и купил этой рыбки у норвежских рыбаков, но об этом никто не знал и не ведал. Генерал, быстренько умяв наши с Белояром порции, стал прицеливаться к третьей, которая была, разумеется, Трезора. Находясь на полу в обнимку с пустой тарелкой, Трезор умудрялся внимательно отслеживать самочинное хозяйничество командира на обеденном столе. Но тут его собачья душа не выдержала генеральского беспредела и он громко запротестовал, когда какой-то золотопогонник в чине генерал-лейтенанту стал покушаться на его личное блюдо с лососем. Он совсем собрался принимать крутые меры по прекращению генеральского беспредела, но наш Генерал, даже в новом качестве, не перешел тонкой грани дозволенного, зачем еще покушаться на собачье блюдо, небрежно хрюкнул что-то вроде, "а теперь можно и "вольно", с громадным удовольствием откинулся на спинку стула, нащупывая в верхнем кармане френча сигару.