Татьяна Стекольникова - Здравствуй, Гр-р!

— Нет, вы только посмотрите! Нашла время читать! Анна!

Я так задумалась, что от неожиданности уронила журнал. Из какого-то параллельного мира вылез белый кот и начал точить о "Ниву" когти. Вот, значит, кто бросился на меня…

Вишневая дама продолжала взывать к моему благоразумию. Тут "очнулись" девица в батисте и горничная. Ну, девица, видимо, из благородных, а горничным разве полагается в обморок падать? Если я застряну в этом времени, придется приспосабливаться. Я прямо-таки физически ощутила подступившие ко мне проблемы. Меня подозревают в убийстве. Отдадут под суд. Сошлют на каторгу. Или как там, в тыща девятьсот девятом, было принято — упрячут в острог? Какого лешего? Я погрузилась в размышления о своей дальнейшей судьбе и не сразу поняла — тетка в вишневом отдает распоряжения, касающиеся меня:

— Полина! — девица в батисте оставила в покое свои оборки и придала лицу внимающее выражение. — Телефонируй Алексею Эдуардовичу. Скажи, пусть срочно едет! Адвокату я сообщу сама. Нечего глазеть! Бегом! Да, скажи…

И опять фраза на французском!

— Мадам, я же просила вас говорить по-русски!

— Анна, здесь прислуга! Она и так видела довольно! — Я повернулась к горничной. На ней лица не было от страха, но сквозь страх явно проступало злорадство.

— Дарья, быстро Анне Федоровне ванну и одеваться!

Горничная скрылась за ширмой.

— Аня, мне, своей матери, ты можешь признаться? Сейчас прибудут Алексей Эдуардович и Антон Владимирович. Ты и перед ними будешь ломать комедию? Тебе никто не поможет, кроме них!

Вот, значит, как! Значит, это моя мамочка… И мамаша родная на сто процентов уверена, что я, то есть Анна, грохнула того, на кровати! А я даже не знаю, как ее, эту мамашу, зовут…

— Маман, а эти двое, которых вы призываете, они кто? — решаюсь задать вопрос.

— Не притворяйся! Ни за что не поверю, что у тебя вдруг память отшибло! Я тебе все время повторяла: Анна, твой образ жизни до добра не доведет! Все эти твои кружки, легкомысленные знакомства…

Горничная пробежала через комнату с ворохом одежды и сообщила, что ванна готова.

— Отправляйся! — строго посмотрев на меня, сказала вишневая маман. — Приведешь себя в порядок — и быстро в кабинет! Ты помнишь, где кабинет?

От последних слов веяло сарказмом.

Странные дамы… Ведут себя так, будто и нет тут никакого трупа. Ну, им виднее. А мне — пожалуйте мыться… Ну и чудненько. И я отправилась вслед за горничной, стараясь не наступать на подол непомерно длинной рубахи, носящей следы моих объятий с покойником.

Бр-р-р…

…Ванна впечатляла: чугунная, на львиных лапах, изнутри выстлана белой простыней и до половины наполнена водой. Из стены торчат два желтых — из латуни что ли? — крана. Видно, до смесителей в 1909 году еще не додумались… Рядом с ванной на маленьком столике кувшин, мыло, какие-то пузырьки и коробочки. Горничная с опаской смотрела на мои батистовые одежды, испачканные кровью. Видимо, в ее обязанности входило раздевать барышень.

— Я сама справлюсь, — заявила я. — Идите уже… Да, где здесь у вас туалет?

Горничная Даша открыла рот, но ничего не сказала, только махнула рукой, показывая в угол. Потом сделала книксен и смылась. А я осталась одна. Оглядела стены: на трех — мелкая сине-зеленая керамическая плитка, на одной — панели из темного дерева. Обследовала унитаз — с бачком почти под потолком и цепочкой, за которую надо дергать, чтобы полилась вода. Поискала задвижку или крючок, чтобы закрыть дверь ванной, и не нашла ничего похожего. Хотя скважина, говорящая о наличии врезного замка имелась, но закрыться я не могла — ключа не было. Интересно, кому будет стыдно, мне или Анне, если меня застукают в голом виде. А, пусть… Разделась, сложила все, что на мне было, на стульчик и направилась к ванне, думая о том, что хорошо бы, наконец, на себя посмотреть. К стене на петлях было прикреплено небольшое зеркало. Установив его под нужным углом, я смогла обозреть Анну с головы до ног, и она мне понравилась — несмотря на грудь явно меньше первого размера. Да, и тинейджеровский возраст Анна перешагнула — ей никак не меньше двадцати пяти. Я не заорала, увидев в зеркале не себя, — я все та же девушка с веслом, только в новом теле.

3. Я принимаю ванну и пересчитываю двери.

Голову я решила не мыть. Непонятно, как они вообще свои головы моют — в тазу что ли? Или та же Даша должна поливать из кувшина? Изучать головомойный процесс не было времени. И потом, фена у них точно нет, а мои новые волосы длинные и густые и без фена будут сохнуть дня два. В принесенных горничной вещах я нашла холщевое полотенце с вышитыми уголками и соорудила из него нечто вроде тюрбана, чтобы не намочить волосы. Покрутив краны, выяснила, какой из них с горячей водой, добавила еще водички и влезла в ванну. Сидеть в воде на простыне было непривычно, но терпимо. Похоже, что в воду Даша добавила ароматическую соль — пахло лавандой. Ощущение раздвоенности: я мгновенно забывала о том, что нахожусь в чужом теле, если смотрела не на себя, а по сторонам. Но стоило взгляду упасть на мои новые руки или ноги, как меня охватывала паника. Возможно, со временем я привыкну к чужому телу, волосам и всему остальному, но пока я решила поменьше обращать на себя внимания.