Ричард Кнаак - Огненный Дракон

В отчаянии Кейб нанес в пустоту богатырский удар своей палкой. Птица отлетела в сторонку и уселась, выжидая. Кейб пошел к ней… вспомнил о той, что была у него под защитой, и вернулся. Леди он защитит любой ценой.

Птица взлетела на высоту примерно вчетверо большую Кейбова роста и начала кружиться, то снижаясь, то подымаясь, но неизменно оставаясь вне досягаемости. Кейб вертелся вслед за ней, готовый ударить, но птица аккуратно держала дистанцию и кружила все быстрее и быстрее, так что глаза не поспевали следить за ней.

Разозлившись, Кейб запустил в нее палкой — но промахнулся. Это была большая глупость, потому что он потерял единственную свою защиту. Он начал искать что-нибудь еще. Но голова кружилась от вращения птицы. Он остановился, чтобы встряхнуться…

Этого-то и ждал крылатый противник. Птица мгновенно спикировала на землю, и когтистая лапа ухватила Кейба за голову. Он потерял сознание.

Он обнаружил, что движется назад. Искатель — так звали ночного гостя люди — нашел, что искал.

Вокруг была темнота. Но не ночная. Тьма — ничто. Мрак пустоты.

Чего-то очень важного недоставало.

Кейб рождался на свет, но был он не собой. Нерожденный, он был старше и отца, и матери.

Боль.

Память о боли.

Яркий свет озарения: надо выбраться. Надо. Надо. Надо.

Тот, что называл себя Симоном, остался один. У лорда Грифона были дела поважнее, да и самому волшебнику нужно было одиночество. Только в нем и была надежда.

— Страдаешь небось, как всегда! — Громовой голос оторвал его от размышлений. Волшебник подскочил:

— Темный Конь? Я не ждал тебя так рано!

— Ха-ха-ха! — заржал Конь. — Врешь. Я тебя слишком хорошо знаю. Ты ожидаешь всего.

— Пожалуй, — кивнул Симон. — Больше, чем прочие.

Конь подошел поближе. Даром что выглядел он в комнате при его-то размерах просто кошмарно, ни одну вещицу он не уронил и не повредил. Конь прекрасно контролировал себя.

— Смею тебе доложить, что юный Бедлам преуспел — освободил Леди с помощью Рогатого Клинка. Все как ты предсказал. Несомненно, все это тебе известно и без меня.

— Трудности были?

— Что — с драконихами? Больше они никого не соблазнят.

— С потоком энергии. Сам знаешь, сколько Леди прождала.

Конь фыркнул:

— Я впитал все! Свободный выброс силы — тоже мне проблема. Если бы я этого не сделал… Ха! Зачем воображать несчастья, которые не случились? А этой двоице теперь нужно только одно: отдохнуть.

Волшебник молчал. Вместо ответа он взял Яйцо и протянул своему потустороннему приятелю. Конь сердито мотнул головой и уставил на мага сердитые голубые глаза. Любой другой отшатнулся бы под этим взглядом, но не Симон.

— Смотри.

— Ты же знаешь, что это бесполезно! Яйцо мне ничего не покажет. Один туман.

— Смотри. Попробуй.

Что-то в голосе колдуна заставило Коня повиноваться. Мало кто мог бы похвастаться таким. Но Конь хорошо знал, кто на самом деле перед ним. Симон был вне его власти, его судьба пребывала в других руках. Может, потому он и звал Симона другом. Целую Вечность быть одному…

Почти человеческий вздох:

— Попытаюсь.

Темный Конь уставился в Ялаково Яйцо. Симон тоже не отрывал от него взгляда. Туман в Яйце закружился, забился, словно порождение Хаоса в цепях, тьма все сгущалась. Мгла развеялась, уступив место пустоте. Такой, что могла затянуть даже Темного Коня.

— Хватит! Хватит! — вскрикнул Конь отшатываясь.

— Что это было? — требовательно спросил Симон. Казалось, он ждет даже не ответа — подтверждения того, что знал и сам.

Взгляд Коня снова остановился на нем.

— Туда даже мы не можем войти. Туда посылал я многих и многих. Не возвращался оттуда никто.

Расплывчатые черты Симона ужесточились.

— Тогда что это значит? Я не Грифон — я полагаю и верю, что любая картинка в Яйце имеет смысл.

— Может… Но ты можешь и ошибаться.

— Нет. В этом есть смысл, я чувствую. Это связано с Кейбом. Если бы я снова увидел…

— Я больше через это не пройду!

— Я и не прошу тебя. — Маг повесил голову.

— Леди скоро проснется. — Конь решил сменить тему. — Я не рискну возвращаться — могу сцепиться с ней. Она меня, конечно, не убьет, но надолго изгнать вполне может.

— И тот факт, что тебя прислал я, только ухудшит дело.

— Тебе, — кивнул Конь, — пришлось бы принять кое-что похуже изгнания.

Облик под капюшоном изменился. Теперь это было молодое лицо с глазами, казавшимися вечными.

— Я с этим уже сталкивался. Мне не страшна ее ненависть.