Джена Шоуолтер - Проклятье амазонки

«Пожалуйста», — сказал этот гордый, могущественный мужчина. Как она могла его отталкивать?

Она вскрикнула от боли, когда потянулась к нему, но решительно вцепилась зубами в его шею, со всей силы, которая у неё была, прокусила кожу и вонзилась в вену. Кровь моментально наполнила её рот. Когда-то ей действительно было бы противно даже подумать о подобном. Но это был Зейн. И мысль о том, что какая-то частица этого мужчины теперь будет внутри неё, была ей невыносимо приятна. Ради этого Нола была согласна на что угодно. И, как и он, хотела также отдать ему всё, что у неё было.

— Не думал, что когда-нибудь ещё снова предложу кому-то пить свою кровь, — сказал он, поглаживая Нолу по волосам. — Много веков я был рабом королевы демонов, и она пила из меня когда и сколько того желала. Меня тошнило от того, что она делала со мной, но я был вынужден оставаться покорным. У неё было кое-что… кое-кто… ради кого я должен был терпеть всё это. Я рассказывал тебе?

Нола подозревала, что вампир просто пытался отвлечь её от того, что ей приходилось делать. Тепло его крови уже струилось по венам и согревало амазонку изнутри, словно огонь, тем не менее, она не прекратила пить, потому что хотела дослушать историю до конца.

— Когда она умерла, и я оказался на свободе, я думал, что никогда не стану терпеть подобное снова. Однако тебе, пожалуй, я позволю делать с собой, что угодно. И так было с самой нашей первой встречи. Хоть я и не понимаю почему. Даже когда ты рядом, я не могу стереть эти мерзкие воспоминания и не перестаю испытывать отвращение при мысли о том, чтобы сделать что-то подобное с кем-нибудь другим. Но… моя потребность в твоей близости просто затмевает все эти чувства. Не понимаю, почему я так нуждаюсь именно в тебе?

Она наконец оторвалась от него, но не отпрянула, а уютно устроилась в раскрытых объятьях вампира, устроив голову в изгибе его шеи. Двигаться всё ещё было больно, но уже совсем чуть-чуть. Нола чувствовала, как плоть буквально срастается у неё на спине.

— Когда я была ребенком, моя мать вышла замуж за мужчину и ушла вместе с ним из лагеря амазонок. У них не было денег, и они… торговали мной… раз за разом, — выдавила она, заливаясь краской. — Так что я хорошо понимаю желание больше никогда не чувствовать на себе чужих прикосновений… Но с тобой…

— О, родная. Мне так жаль, — выдохнул он, и от нежного тона в устах этого мужчины слезы навернулись Ноле на глаза.

Зейн аккуратно обнял её, стараясь не тревожить раны.

— Однажды ты мне сказала, что твоя семья уничтожила тебя, и что ты их за это убила, но я и предположить не мог, что они могли такое с тобой сотворить, — сказал он.

Она прижала раскрытую ладонь к его груди. Все эти месяцы, наблюдая за ним, Нола в тайне хотела это сделать. Его сердце билось быстро и сильно.

— Может быть, мы напоминаем друг другу, какими мы когда-то были, до того, как… Бесстрашными, неукротимыми. Может быть, мы видим в друг друге своё будущее, и прошлое перестает иметь значение.

Он не ответил, и её это расстроило. Вместо этого Зейн устроил её на одеяле и встал. А вот это Нолу разозлило. Он не желал никакого будущего с ней? Это должно было означать его молчание? Неужели он?…

Вампир провел пальцем по её спине, и девушка содрогнулась.

— Всё зажило, — сказал он охрипшим голосом. — И это всё мое.

Благодарение богам. Нола не была уверена, что бы она сделала, если бы он отверг её так же, как она его когда-то.

— Люби меня, Зейн.

Она никогда не была с мужчиной, которого выбрала сама. Никогда никому не отдавалась без остатка. Неожиданно ей отчаянно захотелось узнать, каково это. С этим мужчиной. Только с ним. Он был истинным даром небес для неё, даже несмотря на её проклятье.

— Прошу тебя, — взмолилась девушка.

Зейн опрокинул Нолу на спину, и она уставилась на него снизу вверх. Амазонка задохнулась, но не попыталась отползти, хотя он нависал над ней как был в своей забрызганной кровью одежде, тогда как она лежала полностью обнажённая перед ним.

У Нолы были небольшие упругие груди с идеальными розовыми вершинками, плоский живот, слегка поцелованная солнцем гладкая кожа. Зейн мог видеть её выступающие хрупкие рёбрышки, и знал, что она ничего не ела с самого их расставания, шесть дней назад. Да будут прокляты её сёстры! Неужели этой девушке не достаточно пришлось вынести, чтобы и её собственное племя ещё добавляло ей страданий?

Зейн вознамерился испепелить из её памяти то, что они сделали с ней. Уничтожить воспоминания о мужчинах, которые пользовались её телом. Он наполнит её разум мыслями о себе. Он сделает это, что бы для того ни потребовалось.