Татьяна Зубачева - Мир Гаора

…Смешно, но он был даже рад, что отец не пришёл на его выпуск. Вручение удостоверений, речи "отца-командира", командиров и преподавателей, ответные речи от выпускников обоих отделений держат отобранные и проверенные курсанты, хотя нет, они уже получили свои первые знаки младших лейтенантов на офицерском и аттестованных рядовых на солдатском — ну, для полукровок-бастардов это весьма неплохое и многообещающее начало, всё равно выше старшего сержанта ни один из них не поднимется, кровь не пустит — все эти речи можно не слушать, а стояние в строю периоды подряд никого не смущает: привыкли. Он и не слушает. А родителей почти ни у кого на их курсе нет, те, что толпятся и сидят под навесами на скамьях и креслах, — это с офицерского отделения, где младшие сыновья, а то и наследники. Но выпуск общий — для демонстрации армейского товарищества, залога единства и прочей бодяги. В самом деле, у них были и общие занятия, особенно полевая практика, и кое-какие мероприятия, он многих знает в лицо, сумел не нажить врагов, друга, вот жаль, отчислили за месяц до выпуска и даже личную присягу аннулировали с вечным изгнанием из армии, говорят, попался с какой-то не той книжкой, ну и спёкся, жаль Жука…

…Говорят, воспоминания спасают. Интересно от чего? От холода или голода? Но время провести они позволяют, это точно. Когда больше нечем заняться, ни напиться, ни потрепаться, ни даже почитать… а вот об этом забудь намертво, тебе этого теперь никак и ни под каким видом не положено.

Гаор старался держаться: соблюдать какой-то режим, ходить по камере, делать себе по возможности массаж, чтобы не застыли суставы, карцер ему не в новинку, даже хлеб не заглатывал сразу, а разминал, размачивал в кружке с тёплой водой, чтобы получилась жидкая каша или густой суп, и уже тогда аккуратно пил через край, тщательно выбирая пальцами крошки, а заодно и руки согревались. Особого холода нет, заморозить его им не надо, но в темноте и на голодный желудок всегда кажется холоднее. И вспоминал. Старался не думать об отце и Братце, а о ком тогда? Да хотя бы о Сержанте, который, по сути, и вырастил его, готовя его в училище и занимаясь им на каникулах и в увольнительных. Гаор всегда называл его по званию: Сержант, и был уже на предпоследнем курсе, когда узнал и сообразил, и понял, но…

…Между окончанием курса и летними лагерями неделя отпуска. Ему некуда было идти, кроме отцовского дома, он даже не представлял, что может отправиться куда-то в другое место. Жук, смущаясь и поправляя очки, пригласил его в гости, он ответил, что постарается, если отпустит отец. Кто его отец, Жук, разумеется, знал и предложил.

— Может, мой отец позвонит твоему и договорится.

И тогда он не выдержал.

— А твой отец разрешит? Я же полукровка.

Они дружили уже два с лишним года, но об этом ни разу не разговаривали. Жук сверкнул очками, гордо вздёрнув голову.

— Мой отец современный человек. Он говорит, что всё должно быть разумно, а тупое следование замшелым традициям…

— Ты б в строю так голову держал, — перебил он Жука.

Они стояли в закутке за сваленными в кучу чучелами для штыкового боя, подслушать их здесь никто не мог, но рисковать не стоило. Жук понял, вздохнул и опустил голову.

— Ладно, — сказал он, — я попробую. Ты где будешь?

— Дома, конечно, — обрадовался Жук. — Приходи. Ведь целая неделя!

И по дороге домой он прикидывал, как уломать Сержанта — тот последнее время заметно подобрел, давно не рукоприкладствовал, да и не за что было — чтобы Сержант так доложил отцу, чтобы тот… цепочка получалась длинной, сложной, но впрямую обратиться к отцу с просьбой он боялся, а отец Жука, как он догадывался непонятно почему, для его отца совсем не авторитет, а может, и похуже. Но все планы полетели прахом, как только он вошёл в ворота Орртена — родового гнезда Юрденалов. Наружная охрана его знала и впустила сразу. И сразу как мешком по голове. Таким тяжёленьким набитым песком мешком для отработки рукопашного боя.

— Приказано по прибытии явиться в кабинет.

Он ошарашено, но по форме повторил приказание и как был, с вещевым сундучком, положенным курсанту в отпуске, пошёл в кабинет к отцу, ожидая чего угодно…

…Да, чего угодно. Что отец полный хозяин жизни, имущества и свободы бастарда, он всегда знал. Что его отец способен вполне хладнокровно сделать что угодно и с кем угодно — тоже, но… но наивный дурак, полагал, что если не нарываться, нарушать по маленькой и, главное, не попадаться, то отец оценит и… тогда ему и объяснили, какова может быть эта награда. Не понял тогда, дурак. И остался дураком…