Анджей Ваевский - Пожиратель

— Не волнуйся, успеешь еще пожить… до воскресенья, — хохотнул тюремщик, запирая дверь в камеру. Мирка глупой не была, на запоры с кулаками бросаться не стала — все равно не поможет, только руки разобьет.

"Хорош же ты, святоша. Вот так без суда и следствия неповинных людей на костер посылать. Нет, я, конечно же, не ангел, но за мои грехи максимум сто ударов у позорного столба, но никак не аутодафе. Теперь буду знать, как проворачиваете свои делишки, церковники. И чем вы лучше барона-убийцы? Да ничем!" — девушка негодовала, но молча. Есть три дня. И за это время нужно придумать, как выбраться из этой передряги. С камнем потом разберется, сейчас бы выжить. Праведные возмущения Мирки прервал болезненный тихий стон. Мошенница осмотрелась в камере и только сейчас заметила, что в углу грудой окровавленных тряпок валяется тело. Судя по звукам — живое.

— Эй-эй, ты точно живое? — Мирка присела рядом с телом, осторожно тронув оное за плечо. И сразу же одернула руку. Стон повторился. — Та-ак, не помирать здесь, а то и в этом виноватой сделают!

Девушка огляделась внимательней, обнаружила возле двери бадью с водой и черпаком. Недолго думая, Мирка зачерпнула воды и вернулась к телу, которое принадлежало маленькой девчушке. Либо совсем хрупкая, либо еще подросток. Придерживая за затылок, мошенница попыталась напоить сокамерницу.

— Живая я, но лучше умереть, — хрипло прошептала девушка, приходя в себя после пары глотков.

— Э нет, малявка, так не пойдет, помереть завсегда успеешь. Так что живи пока, — не согласилась Мирка.

— Не выдержу я огня, предам отца на костре, — рассказывала девчушка, назвавшаяся Сэрой. Встать она не могла — кости ног оказались раздроблены.

— Пытали? — спросила Мирка, хотя и так понимала, что пытали.

— Это ничего, это я вынесла. Но огонь…

— Не боись, придумаем чего-нибудь. Лично я тут помирать не собираюсь.

— Мне не сбежать уже. Если можешь, то беги. Только убей меня. Не хочу стать предательницей.

— Еще чего! Я не убийца! — возмутилась мошенница.

— Это будет милость, а не убийство. Так ты меня спасешь.

— Чушь, — отмахнулась Мирка и, отвернувшись к стене, сделала вид, что спит.

Тюрьма была… тюрьмой. Сырые каменные стены, грубые, неотшлифованные булыжники, покрытые плесенью, такой же пол. Ворох гнилой соломы в углу, бадья с водой, дырка в полу для справления нужды. Мирка не была разбалована жизненными удобствами, но даже для нее этот промозглый каменный мешок оказался нетерпимым. О сне и речи не могло идти, но говорить с жаждущей смерти Сэрой не хотелось.

"Совсем девчонка сбрендила", — думала мошенница, когда внезапно мысли стали другими. Чужими. Не мысли даже, голос в голове.

"Покорми меня".

— Ты кто?! — Мирка даже подскочила с подстилки. Хорошо, хоть не испугала сокамерницу: та благополучно отправилась в полуобморочное состояние гораздо раньше.

"Тот, кто в твоей груди", — последовал ответ.

— Пожиратель? — мошенница все же перешла на шепот, но ее всю трясло от изумления и страха.

"Можно и так сказать. Я голоден".

— Твои проблемы, — прошипела Мирка, пытаясь взять себя в руки и совладать с испугом. То, что камень обладал речью, пусть и в такой форме, безусловно, шокировало, но в свете последних событий восприимчивость девушки притупилась. Она устала удивляться и впадать в истерику.

"Нет, твои. Если не покормишь, то продолжу есть тебя", — все так же ровно просветил внутренний голос.

— А не поперхнешься? — немедленно съязвила Мирка.

"Предпочитаю чистых, но с голоду и тебя могу. Понемногу, медленно, но все равно буду", — "обрадовал" голос.

— И где я тебе "чистую" возьму? И ты учти, я убивать не стану, — мошенница не к месту вспомнила остатки моральных принципов.

"Рядом с тобой. Я голоден. Вместо еды дали тебя. Трех дней не протянешь, если не покормишь".

— И… как часто тебя кормить надо? — голос Мирки дрогнул. Три дня? И до костра не доживет.

"Хотя бы раз в три месяца. Но можно и чаще", — вновь принялся просвещать Пожиратель.

— Ты это… больно убиваешь? — вдруг спросила мошенница.

"Нет, она просто уснет".

Мысли Мирки полетели кувырком. Куда не кинь, всюду клин. Три дня, и можно отходную. Хоть на костре, а хоть эта каменная тварь сожрет. Еще и разговорчивый какой. А может?

— Эй, Сэра, спишь?

— Нет, забылась просто. Боль жуткая, — шепотом ответила сокамерница. Как она держалась с такими ранами — непонятно, но голос звучал почти ровно.

— Ты правда хочешь умереть? — дрожащим голосом спросила Мирка.