Юлий Буркин - Исковерканный мир

– Поспешим? - предложил Дмитрий.

– Одну минуту, - вмешался Уолтер. - В какой момент времени мы вернемся в будущее? В тот самый, когда исчезли оттуда?

– Конечно! - утвердительно заявил Фабио.

– Но тогда мы убегали от смертельной опасности. Вернувшись, мы просто-напросто погибнем! Сделайте же так, чтобы мы появились в будущем чуть раньше!

Фабио беспомощно развел руками.

– Но если мы вернемся в тот же момент, - настаивал Уолтер, - служители Ордена убьют нас, завладеют картиной и свершат свой дьявольский обряд. Зачем же вы вызвали нас сюда - в прошлое?

– Во-первых, предусмотреть все - не в моих силах, - сказал Фабио. - Во-вторых, если бы вы не пришли, обряд был бы свершен уже сейчас. Вы дали Вселенной отсрочку на целых четыреста лет.

– А дальше?

– Дальше все зависит только от вас.

– Так может, не возвращаться? - предложила Элизабет. Фабио со вздохом посмотрел на нее.

– Вы не представляете, синьорита, как я был бы счастлив, если бы вы остались… Но нет. Не вернуться вы не можете. Иначе петля времени не замкнется, и мир исчезнет.

– Когда мы вошли в картину в двадцатом веке, у меня хотя бы карабин был, - мрачно заметил Уолтер. - Почему мы раньше не подумали об этом?

– У нас есть выбор? - риторически спросил Дмитрий.

Все удрученно промолчали. Фабио огорченно пожал плечами. Он развернул картину, разостлал ее по земле, и она тут же вспыхнула магическим светом. Все зачарованно уставились на полотно. Изображение гневного рыцаря исчезло, и поверхность холста искрилась золотом, как когда-то в мансарде.

– Она зовет вас, - сообщил Ладжози. - Это знамение. Я чувствую, все должно кончиться хорошо. Хотя вряд ли мои предчувствия и успокоят вас.

Первым решился Уолтер.

– Прощайте, - сказал он, пожал руку Фабио и, словно в омут, шагнул в картину. Его тело медленно, словно в зыбучий песок, погрузилось в переливающуюся субстанцию. Остальные переглянулись.

– Теперь я, - явно храбрясь, заявила Элизабет и, осыпав лицо Фабио быстрыми поцелуями, вошла в картину следом. Дмитрий, опустив голову, спросил:

– Мы все сделали правильно?

– И я уверен, вам многое еще предстоит, - кивнул ему Фабио нарочито бодро.

– Ладно, - вздохнул Дмитрий. - Не забудьте запечатлеть герцога… - И он последовал за остальными.

Вывалившись из картины в мансарду, Дмитрий увидел, что Уолтер и Элизабет уже пленены служителями Ордена. Его друзья ждали своей участи, лежа со связанными руками и ногами. Чья-то тяжелая ладонь опустилась на плечо Дмитрия, но не успел он и обернуться, как был скручен и тоже повален на пол.

Заткнув рты кляпами, их бросили на дно повозки и куда-то повезли по тряской дороге. Самым мучительным для Дмитрия было даже не то, что происходило с ним, а стоны - Уолтера и особенно Элизабет. Фабио ошибся, окончательно уверился Дмитрий. Их всех ожидает смерть, а дьявольский обряд будет совершен.

Их выволокли из повозки, развязали ноги и тычками заставили спуститься по лестнице. Дмитрий узнал ее. Это была лестница в кабинет Перуцци под антикварной лавкой в Бухаресте. В комнате теперь не было письменного стола, вместо него под картинами Дмитрий увидел жертвенный алтарь. Спустя некоторое время в подземелье внесли седьмую картину и поместили ее на стену рядом с шестью остальными.

Вошел Перуцци в черной мантии и лиловой феске. Он остановился возле алтаря и подал знак своим подручным. Четверо монахов сдернули с картин завесы, а затем освободили пленников от кляпов.

– Мы не смогли… Ничего не смогли сделать, - прошептал Уолтер. Элизабет озиралась вокруг заплаканными глазами.

Монахи затянули зловещее заклинание.

Перуцци обнажил нож. Служители Ордена, не прекращая петь, развязали Уолтера и повели его к алтарю. Он попытался вырваться, но силы были неравны. Его силком поставили на колени, и, держа за волосы, возложили его голову на алтарь. Перуцци приблизился. Монахи смолкли.

– Amen, - произнес Перуцци нараспев и полоснул Уолтера ножом по горлу. Тот захрипел, и кровь из раны хлынула на алтарь, стекая по желобкам в подставленную чашу.

Элизабет закричала, но ее крик заглушило возобновившееся пение монахов.

Перуцци поднял чашу с пола и, зачерпывая ладонью, обошел картины, кропя их кровью. И полотна вспыхнули. Но не тем золотистым, зовущим светом, который Дмитрий видел раньше, а пурпурным сиянием, исходившим откуда-то из глубины.

Дмитрий почувствовал, что волосы на его голове зашевелились. Картины оживали. Страшные твари, изображенные на них, гнусно оскалились и потянулись к чаше. Но что-то не позволяло им выйти наружу. Казалось, их сдерживает какая-то невидимая преграда - податливая, но в то же время упругая и прочная. И Дмитрий понял. Одной жертвы было недостаточно.