Наталия Андреева - Когда падают листья...

Ответом ему была лишь тишина. И тогда Яр вогнал сразу оба меча в дерево и дернул на себя. Двери на поддавались. Шатренец вытащил лезвия и снова загнал в дверь — в щель между створками.

Сзади начала собираться толпа, тревожно перешептывающаяся за спинами двух ненормальных, ломающих двери храма — оплота света и добра.

Пара мужчин, яростно крича что-то на яцирском, попытались оттащить их от святыни, но Яромир лишь отмахнулся мечами, продолжая яростно вколачивать мечи в твердое, как камень, дерево.

А когда двери сломались, все увидели лишь девушку, сидящую на полу под камнем, серого кота у ее ног, да белого-белого человека с черными волосами, лежащего на алтаре.

— Велимира! Дарен!

Она не подняла головы.

— Что с ним?! Веля, отвечай! — Яромир приложил пальцы к шее друга, надеясь уловить пульс, но пульса не было: сердце не билось, — что?..

Девушка помотала головой, продолжая судорожно комкать черную рубашку в руках. Ждан застыл чуть поодаль, не решаясь подойти ближе.

— Веля, что тут произошло?! — Яр схватил ее за плечи и затряс, как куклу, — отвечай же! Скажи хоть что-нибудь. Пожалуйста, не молчи!

Но бывшая чаровница безмолвствовала, а потом стала тихо-тихо петь старую, как мир песенку:

— Говорят, что в одной стране жила девушка, которая знала самую великую тайну на свете… девушку берегли, как зеницу ока, и потому жила она всю свою жизнь в темной башне… пока не явился за ней человек — не бедный, и не богатый, не трус, но и не герой, — явился, и попросил руки ее. Отец и мать, решив, что тот захотел завладеть ее тайной, сбросили того с этой самой высокой башни, опоив. А на следующий день эта девушка бросилась из своего окна за любимым…

— Почему?.. Зачем они это сделали? — сдавленно проговорил Яромир, не слушая ее, — как осмелилась это сделать ты?

— Почему? — отрешенно переспросила девушка, — потому что эта девушка знала тайну…

— Не надо, Веля, — оборвал ее шатренец.

Потом подхватил тело друга и медленно побрел к выходу. Никто из яцирцев не стал его задерживать.

Ждан молча подошел к девушке, сел рядом и кашлянул.

— Пойдем?

— Все кончено, Ждан, все кончено…

Парень нервно пригладил вставшие дыбом волосы, быстро оглянулся на двери, в которые уже начали заглядывать смуглые островитяне и поторопил девушку:

— Идем, Веля, а то здесь у некоторых уже возникли кое-какие вопросы…

Кто-то сердобольно указал друзьям на вересковые поля, где отродясь яцирские жители хоронили своих воинов, но Веля вовремя вспомнила о том, что северяне сжигают тела умерших.

Яромир уже складывал сухие ветки, когда на каменном утесе появились еще две фигурки. Веля робко подошла поближе.

— Можно нам… попрощаться?

— Что ж ты раньше-то не попрощалась, а, чаровница? — после долгого молчания произнес Яр, не оборачиваясь, — времени-то у тебя, небось, было предостаточно!

Девушка судорожно сглотнула образовавшийся вдруг ком в горле и пробормотала:

— Ты судишь о том, чего не знаешь. Нет больше чаровников, Яромир. Нет чародейства. Ничего нет из того, к чему ты так привык.

Яромир хотел сказать еще что-то, но не стал. Полез в сумку за огнивом и трутом, а Ждан кинул еще сухих веток, набранных им по дороге. Искры долго сыпались, не причиняя мертвому дереву вреда, но, в конце концов, занялись. Потянуло дымом.

— Пусть у тебя будет самый яркий путь, брат мой. Пусть видят боги, что они сотворили.

Ждан отошел чуть подальше и тронул застывшую Велимиру за руку.

— Что, вот так вот все и закончится, да? Он умер — и больше ничего нет?

Веля долго молчала, и парень уже успел подумать, что она не станет отвечать, когда бывшая чаровница тихо спросила:

— Знаешь, какую тайну знала та девушка, Ждан?

— Нет…

Велимира вгляделась в темное звездное небо и тихо проговорила:

— Она знала, что смерти — нет.

— Глупо, — ее собеседник бросил быстрый взгляд на погребальный костер, за языками которого укрылось тело Дарена, и пожал плечами, — что же тогда есть?

— Мы есть, Ждан. Мы — есть.

— А он? — парень кивнул на застывшего Яромира, — разве он еще есть?

— И он есть. Он потом поймет… позже.

— А если…

— Нам надо идти. Оставь его. Каждому хоть раз в жизни нужно побыть слабым.

Ждан бросил еще один сочувственный взгляд на Яромира, грудь которого неровно вздымалась от душивших его сухих рыданий, и кивнул. Дарена ему было тоже жаль — до боли жаль. Но сейчас как раз он-то и не мог быть слабым: этой девушке с золотыми волосами и этому мужчине, сыну отрекшегося князя, было во сто крат больнее.