Анатолий Абрамов - Алый листопад

Жрец все так же умиротворенно посмотрел на собеседника и затем добавил:

— Давай выйдем во двор. Я объясню тебе все по дороге.

Главная дверь склепа открылась. Фаргон с Дромисом вышли наружу. Вечер близился к ночи. В воздухе стоял аромат цветов. Внутренний двор поместья уходил на восемьсот шагов вперед и на триста в сторону. Они оказались в уютном саду. Вокруг благоухали цветы, а в воздухе летали птицы и бабочки. Время вокруг Фаргона внезапно остановилось… Он услышал, как крыльями в небе машет орел. Как кузнец шмыгает носом, отбивая молотом сталь на другом конце двора.

— Фаргон, ты в порядке? — спросил его Дромис. Тот сразу пришел в себя.

— Дромис, я ощущаю взмахи орла, что парит в небе…

— Значит, твой слух открылся. — жрец улыбнулся. — Смотри какой чудный сад. — старая рука человека протиснулась под рясой и указала вперед — Давай пройдемся.

Они шли по каменной кладке и беседовали.

— Ты наверняка знаешь, что Черный оплот давно завершил охоту на вампиров.

— Мне это известно. — Фаргон пытался разглядеть в вечернем небе орла.

— Как я уже сказал: все «перерожденные» смертны. Последний из «вас» — Дромис посмотрел на Фаргона. — умер двадцать шесть лет назад естественной смертью.

— И раз не стало вампиров — не стало и «перерожденных».

— Верно.

— Откуда они вообще взялись?

— Есть легенда о том, что сотню лет назад, смертный муж обратился к Акхиналу — истинному богу тьмы. Он жаждал обрести источник вечной жизни.

— И что случилось?

— Черный дракон забрал у человека смерть.

— Ты говоришь загадками, Дромис. — упрекнул его человек. Они медленно остановились.

— Он изъял из его тела склонность к старению. — объясни жрец.

— И тот стал бессмертным?

— Да.

Они двинулись дальше.

— Какую же цену, позволь поинтересоваться, обращенный заплатил за это? — спросил Фаргон.

— Акхинал вернул ему старость обратно. Но не в тело, а в кровь.

— Не понимаю…

— Бог тьмы сказал ему, что взамен на вечную жизнь, тот будет проклят нескончаемой охотой на новый источник силы.

— Но ведь они смертные. Я сам убил троих вампиров.

— Их проклятие лишь в вечной жизни. Никто не мешает тебе пронзить сердце обращенного кинжалом или раздробить ему камнем голову. Верно? — улыбнулся Дромис. Они покинули сад и вышли к площади. Между двумя воинами шел тренировочный бой. В руках у сражающихся был все тот же необычный металл. Вокруг импровизированной арены сидели около тридцати человек, и некоторые из них были в тех же рясах, что и перерожденный, поэтому на Фаргона и Дромиса никто не обратил внимания.

— Что это за оружие? — поинтересовался человек.

— Освященная сталь. Жрецам Черного оплота удалось создать руны, искажающие магию вампирского проклятья.

— Как же они действуют?

— Вонзаясь в тело вампира, околдованный клинок изгибает колдовское поле, заставляя вскипеть оскверненную кровь.

Фаргон повернулся в Дромису и спросил:

— Что будет, если вонзить такой клинок в кровопийцу?

— Он сразу же умрет.

— А если поразить им смертного?

— Это будет убийство мечом. — Дромис развернулся к сражающим. — Ты торопишься узнать свою природу, Фаргон. Я понимаю, что движет твоим стремлением. Но, поверь мне, ты ещё успеешь узнать все, что нужно.

— И однако, мне интересно. — Фаргон задумался. — Можно ли заклеймить вампира рунами освящения и искоренить проклятие в его жилах?

— Увы, но в прошлом Черный оплот потерял более десятка обращенных, в попытках совершить подобное действие. — ответил ему жрец. — Тогда мы и создали магию перерождения. Руны, что ты отныне носишь на своей груди — безопасны. Однако, они не уничтожат проклятие. Но, по крайней мере, смогут его удерживать.

Фаргон снял капюшон. Черные, длинные волосы упали на лицо и плечи перерожденного. Глаза его засветились зеленым светом. Бой сражу же прекратился, и воины замерли, с удивлением рассматривая «перерожденного»…

Воины и ремесленники встали. Некоторые из них держали факела. Толпа расступилась, и человек в рясе с белыми беркутами, направился в сторону Дромиса и Фаргона. Он приравнялся с ними и заговорил.

— Выходит, что Черный оплот наконец возрождает свою деятельность… — старик трясущимися руками снял капюшон. Сморщенное и избитое временем лицо эльфа открылось взору перерожденного.

— Алахир, это Фаргон. — Дромис представил жреца. — То, что я скажу, весьма неожиданно, но: первым, ряды великих воинов пополнил сын самого Вильяма Камнезубого.