Кира Измайлова: Снежная дева

Солнце сияло так, что глазам стало больно, а мороз ощутимо покусывал щеки. Нападавший за ночь снег лежал пышными сугробами, крыши, карнизы и ограды украсились волшебными гирляндами, а под ногами, случалось, похрустывали сбитые ветром сосульки. Если повезет, можно отыскать в снегу совсем целую и представить себе, что это леденец. Главное, чтобы мать не увидела, а то снова раскричится, что этак заболеть недолго, а на доктора у них денег нет, и что делать?..

Нет уж, лучше отойти от дома подальше, вон хоть на площадь, где прогуливаются нарядно одетые зажиточные горожане, торопятся по своим делам горожане обычные, снуют разносчики всяческого товара, там и сям слышны крики зазывал, пахнет горячими кренделями и еще чем-то несказанно вкусным… Ну и что, что в кармане всего одна монетка, которой и на крендель не хватит? Когда-нибудь наберется достаточно, а пока можно посмотреть и послушать, вообразить, каковы на вкус все эти лакомства, как здорово было бы купить коробку восточных сладостей и отнести матери: она любит сладкое, но куда уж там, если на хлеб не всегда хватает! А себе — настоящий леденец на палочке, ярко-красный или солнечно-желтый, а еще большую книжку с цветными картинками, вроде той, что он видел у учителя географии. Там написано про дальние страны, про диковинных зверей и всякие заморские чудеса… Ну ладно, а младшему брату — вон тот игрушечный паровозик, совсем как настоящий, из богатой лавки, к витрине которой так и приклеились несколько мальчишек. А старшему…

Распределяя несуществующие богатства, мальчик так увлекся, что и не заметил, как обошел площадь и вернулся почти на то же место, откуда пришел. Ребята постарше развлекались тем, что цепляли санки к полозьям больших саней и так катились, пока их не замечал кучер. Замечательное было веселье! Вот только никого их этих мальчишек он не знал, да и санок своих у него не было. Младшему брату давал покататься приятель, старший говорил, что из этих забав уже вырос, а он… Мог бы, наверно, попросить кого-нибудь дать прокатиться, только не знал, как подступиться. Не было в нем ни уверенности старшего, ни простодушного нахальства младшего, и уж точно он не сумел бы ответить достойно, если бы его высмеяли в ответ на просьбу.

Но смотреть-то ему никто не мешал, вот он и стоял, переминаясь с ноги на ногу: одежда, доставшаяся от старшего брата, грела не так уж хорошо, а в башмак набился снег и теперь медленно таял. Правда, ничего этого мальчик не замечал: наблюдал за веселой стайкой старших ребят, как раз разбегающихся от ругавшего их на чем свет стоит кучера какой-то важной пожилой дамы. Сани у той были широкие, а сама дама куталась в меховую полость. Если бы ее расстелить, она, должно быть, заняла бы весь Хромоногий домишко! И как тепло стало бы тогда…

Мальчик попытался представить, что было бы, попадись он на такой проделке. Успел бы отцепить санки и убежать? Или так и ждал бы грозного усатого кучера с кнутом? Тот, конечно, к родителям не поведет за ухо, некогда ему, служба, но наподдать может! Вон, кажется, одного из озорников достал-таки, не зря тот так почесывается, хоть и храбрится!

Пока он размышлял, на площадь выехали еще одни сани, небольшие, легкие, всего с одним седоком и даже без кучера. Послушные лошади прошли шагом, и мальчик удивился еще, отчего это никто из развеселой шайки не спешит прицепиться к такому замечательному экипажу.

А сани тем временем стали, седок откинул меховую полость — еще более роскошную, чем у пожилой дамы, из нежного серебристого меха, — ступил на снег…

Это оказалась женщина, стройная и довольно высокая, в простом светлом платье, искрившемся на солнце будто бы мириадами снежинок, в белой пушистой шубке, которую так и хотелось погладить, в маленькой шапочке и в перчатках. Она не привязывала коней, а те стояли спокойно, не пугаясь суеты и шума и не двигаясь с места.

Хозяйка их (должно быть, знатная дама) отошла, взвихрив подолом платья снег, который не успели еще растоптать в грязную кашу, и вот так, окутанная искрящимся облачком, двинулась сквозь толпу.

Мальчик же осторожно, бочком подобрался поближе к саням: никогда прежде он не видывал такой красоты! Из чего, интересно, сделаны эти узоры? Неужели из настоящего серебра? А упряжь? Такой, наверно, и у бургомистровых выездных лошадей нет! И тоже вся в серебре и как будто драгоценных каменьях… И он бы даже не удивился, узнав, что подковы у этих коней сделаны из чистого серебра!

Белые кони только покосились удивленно, когда мальчик, забыв об осторожности, подошел совсем близко. Пар облачками поднимался из их ноздрей, и ему страшно хотелось погладить бархатные храпы, но он не посмел: таких лошадей даже коснуться страшно…