Олег Бубела - Герой

Святой отец продолжал говорить, буквально захлебываясь от восторга, а я стоял и думал о том, что любое событие церковники могут повернуть в свою пользу. Именно за это я никогда их не любил. Насквозь пропитанные лицемерием, виртуозные рассказчики, прекрасные слушатели, они всегда вызывали у меня отвращение тем, что могли любой факт извратить до неузнаваемости и заставить тебя поверить в то, что черное – это белое. Хотя я не утверждаю, что они поголовно все такие, подобные этому Рехошу, который сейчас вновь успокоился и продолжил вещать в своей излюбленной манере – неторопливо, размеренно, гипнотически. Может, это мне всегда попадались такие, а где-то далеко существуют священники праведные, честные, готовые отдать жизнь за других. Свою жизнь, разумеется, так как тех, кто готов жертвовать чужими, – пруд пруди!

Когда святой отец вновь перешел к проповеди, я краем уха стал прислушиваться к его речи и пытался вникнуть в смысл. Однако его там почти не было. Рехош раз за разом повторял практически одно и то же, только другими словами, игрался предложениями, сплетая искусное кружево, употреблял несколько раз одни и те же словосочетания. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что начинаю засыпать. Мне так хотелось опуститься на этот помост, привалиться к алтарю и захрапеть под непрекращающийся бубнеж. Огромным усилием воли я стряхнул с себя сонную одурь и внимательно оглядел толпу.

Похоже, воздействие святого отца на прихожан было мощнейшим, так как все они вновь застыли с блаженными улыбками, затаив дыхание, слушая его речь и все так же испуская эмоции щенячьего восторга. Когда я увидел, что в храме вновь появилась энергия, высвобождающаяся из их аур, то понял, что процесс дойки Рехош планирует все же довести до конца. Я не стал ему мешать, поэтому не сказал ни слова, когда в дело вступил церковный хор. Алтарь вновь начал действовать, священники своими хитрыми манипуляциями опять собирали силу, а меня под белы рученьки увели с возвышения в неприметную дверцу за ним, потому что моя роль в церемонии уже точно была отыграна.

Рехош последовал со мной, и, пока мы шли по длинному темному коридору, не издал ни звука. Я догадывался, что после всего случившегося он обязательно захочет со мной поговорить наедине, и весьма удивился, когда святой отец довел меня до маленькой дверцы и строго произнес:

– Больше никогда не появляйся в этом храме!

Дверцу открыл один из церковников рангом пониже, и я увидел, что за ней простирается столичная площадь. Видимо, это был черный ход, из которого меня весьма невежливо вышвыривали прочь. Похоже, святоша сильно обиделся, раз не захотел даже разговаривать со мной. Ладно, я и не напрашивался! Но так просто уходить было нельзя. Я ведь не какой-то там простолюдин, в моих жилах течет королевская кровь, поэтому восстановить статус-кво нужно было обязательно.

Повернувшись, я холодно взглянул в глаза Рехошу и четко произнес:

– Больше никогда не смей мне приказывать!

После этого я еще немного постоял, буравя взглядом святошу, но тот возражать не осмелился и вскоре опустил голову, пряча глаза. Я знал, что в них плескался только гнев, но даже такого признания поражения было мне вполне достаточно. Теперь церковник прекрасно понимает, что давить на меня, пытаться отомстить или гадить по мелочам не следует. Ведь я могу и ответить!

Развернувшись, я покинул негостеприимный храм. После его угнетающей атмосферы я не смог сдержать облегченной улыбки, очутившись на свободе. Посмотрев на небо, я с удивлением отметил, что уже наступает вечер – время за чтением пролетело незаметно. Оказалось, что я все еще держу в руке книгу. Первым моим побуждением было выкинуть ее, но потом я подумал, что так и не дочитал это творение древних пиарщиков, поэтому сунул ее под мышку и решительно направился во дворец. Хоть мне хотелось по пути заскочить к Паронику и поставить свой автограф на контракте, гарантирующем неплохие деньги без усилий, но разговор с Фариамом откладывать было нельзя. Брат должен был первым узнать обо всем, что сегодня произошло, чтобы не только просветить меня, во что это может вылиться, но и заранее продумать свой ответ на возможные претензии церковников. Как говорится, предупрежден – значит вооружен. А зная своего брата, я могу с уверенностью сказать, что претензии церковников вполне могут обернуться увеличением арендной платы, которую они отчисляют в казну.

Я вошел в лабиринт дворцовых коридоров, в которых уже понемногу начал ориентироваться, достал разговорник и гаденько ухмыльнулся.