Александра Смирнова - Днем и Ночью

— Всю в крови, голую и с красными глазами, полностью лишенными зрачков, — подвел итог молодой голос, выслушав женский. — За пять минут, что потребовалось оперативникам и врачам добежать до места, кровь на теле девочки исчезла, а глаза приняли нормальный вид. Пришла в сознание Виктория почти десять минут спустя. И что вы об этом всем думаете? Ответ "мистика" не принимается.

— Александра Романовна, — появился новый голос, — девочка, одноклассница Вики, Люда Парфимова, её привезли родители. Она хочет увидеть Вику.

— Ни в коем случае! — отрезал старый голос. — Пока мы не разберемся, что произошло в вашем интернате, никто, кроме работников дурки не зайдет к этой психованной!

— Она не псих!!! — закричала Александра Романовна. — Вы не знаете, какая она хорошая девочка…! Она не могла…!

— Ганнибал тоже был ангелочком, — буркнул старый. — Все кадры собрались?

— Оружие?! Вы с ума сошли, она же ребенок! Тринадцатилетняя девочка!

— Женщина! Уйдите с дороги, имейте в виду, что вот у этого человека в чемоданчике пушка с транквилизатором, и она имеет все шансы не доехать до Виктории!

— Вы… вы мне угрожаете?! Да я… А ну отпустите меня!

Стук ног по полу, будто кто-то ими колотит изо всех сил, крики тети Саши, хлопанье дверей, мужские голоса. Поднимающиеся по лестнице, скрип ключа в замочной скважине и наконец дверь с тихим шорохом открывается. Теплый, пропахший потом воздух врывается в комнату.

Фигура у окна не шевелится, она, скрестив руки на груди, смотрит в окно, на зеленый дворик, на летнее солнце и далекие тучи, которые всего через несколько часов закроют небо, и будет гроза. Я медленно поднимаю глаза от зеленой травы за окном, которую вижу так четко, перемещаю взгляд на прутья решетки.

— Виктория, здравствуйте, — говорит красивый мужчина в белом костюме-тройке, он хорошо причесан, налакированные носки туфлей смотрят на меня. — Меня зовут…

— Юлиан Михайлович, врач-психолог, двадцать восемь лет, из них четыре вы работаете в больнице, вы хороший специалист как раз по детским психозам. Я слышала.

— Что, простите? — Юлиан выглядит несколько ошарашенным. — Где вы обо мне слышали?

— Да только что, когда вы разговаривали с тетей Сашей.

— Но это было…

— Во дворе, да, я знаю, — я наконец оборачиваюсь, смотрю в упор на него. Человек невольно отшатывается от меня, пронзенный взглядом светлых шоколадных глаз, в которых нет зрачков.

— Что вы хотите от меня? Вы и так все прекрасно знаете, недавно тетя Саша все пересказывала в очередной раз.

— Я хочу, — врач совладал кое-как со своим охрипшим голосом. — Я хочу с вами поговорить о другом, только о вас и ваших… проблемах, — Юлиан присаживается на маленький стульчик, кладет свой чемоданчик на парту. Дело происходит в компьютерном классе.

— У меня нет проблем. У меня никогда не было проблем! Это у окружающих проблемы из-за меня!! Убирайтесь! Убирайтесь немедленно! Лучше сразу пришлите тех бугаев за стеной, которые уже трясутся от страха, сжимая свои пистолеты! Хоть сняли с предохранителей, идиоты?! Пусть они выстрелят в меня! Сейчас же! Пусть они…!

Тут же врываются в комнату три здоровенных санитара в белых халатах, девочку прижимают к полу, в вену быстро вкалывается успокоительное, но…

Действует оно неадекватно, неожиданно, они подумали, что все дело в лекарстве…

Тело тринадцатилетней девочки в легкую раскидывает здоровенных санитаров по углам, кидается к окну под крики полицейских и пальбу в воздух, лбом проламывает стекло и правой рукой выдирает из цельного сплава стальной прут с заостренным концом в виде наконечника стрелы и спиралью посередине. Потом бешеный вихрь кидается на испуганных стражей порядка, кого-то разрывает в клочья, одно, первого, насквозь пронзенного прутом, уносит к стене, и прут от решетки глубоко застревает в ней. Пару мгновений человек еще трепыхается, как бабочка на игле, а потом умирает. Еще одному тело оторвало голову, и хлынувшая фонтаном кровь заливает чудовищное лицо, тело жадно глотает её…

— Вика!!! Остановись!!!

… Осознание пришло резко, так же как и выключилось.

— …а… Ви… ка… — хрипит тетя Саша, пронзенная, пригвожденная в стене длинными страшными когтями, обе руки на фалангу пальцев погрузились в её тело, в её живот, царапают её изнутри, заставляя плевать кровью. Тонкие слабые руки вцепились в покрытые серебристой шерстью запястья, глаза с укором смотрят на меня.

— Тетя Саша! Нет, нет, я же… как так… нет, нет, нет!