Александр Матюхин: Философия манекена

— Вот именно. Специально обученные ныряльщики целый день ныряют за раковинами. Целый день! А то и ночь. Только представьте себе. В воду и обратно. На глубину и на поверхность. А вода, наверняка, не всегда теплая. И соленая. К вечеру, думаю, кожа у ныряльщиков начинает шелушиться от ветра и соли, возникают микротравмы, каждая трещинка на коже у них начинает болеть, и тут уж, поверьте мне, никакая хвойная мазь не поможет. — Арсений утвердительно ткнул пальцем в сторону Евгения. Ноготь у него был длинный и не очень чистый, — вот на такие муки и жертвы идут ныряльщики, а зачастую их хозяева, чтобы из сотен раковин извлечь одну-единственную жемчужину. А мне, о, чудо, удалось без всяких жертв и лишений наткнуться на истинный талант. На талантище, я бы даже сказал. Так что позвольте, нет, я настаиваю, угостить вас бокалом хорошего пива. И не вздумайте отказаться. Обижусь.

Евгений пожал плечами. Давненько его не угощали пивом. Друзей у Евгения не водилось. Разве что с прошлой работы было несколько знакомых, которые иногда приходили поиграть в карты на кухне. Но с тех пор, как Евгений с семьей перебрался в тесную однокомнатную квартиру с окнами на фабричные трубы, знакомые как-то растерялись. В последнее время наведывался только старый Попов, который больше заигрывал с сестрой, нежели навещал Евгения, и от Попова дождаться приглашения на пиво было не легче, чем пешком добраться до луны.

— Два пива, темного, холодного, — щелкнул пальцами Арсений, и серолицый официант растворился в полумраке, — вы, мой дорогой, даже больше, чем жемчужина, — Арсений склонился над столом, чем-то напомнив неподвижные силуэты сидящих в зале, — в вас такой потенциал сидит, что представить страшно. Всем манекенам манекен!

— Да что же в этом хорошего? — удивился Евгений. Арсений отстранился, раскинулся на стуле, поигрывая клюкой.

— Ох, молодежь пошла, — сказал он, — все-то вы смотрите вперед и прямо, а вширь и вглубь забываете как-то. Все вам поглядеть на проблему свысока, хмыкнуть, скривить губы, вздохнуть, да и позабыть. А глубину, глубину-то куда вы деваете? Вот, люди-манекены. Думаете, Евгений, людей манекенами сделали просто так? Потому что дешевле что ли? Или, может быть, потому что кому-то там, наверху, в правящей партиии, мысль в голову пришла, мол, а чтобы еще такого плохого простолюдинам сделать, чтобы им жизнь медом не казалась? А давайте-ка, думает, унизим их еще больше. Заставим их неподвижно стоять часами, днями, месяцами. Пусть у них спину ломит, голова болит, ноги отказывают, а они будут стоять и стоять? А мы им зарплату хорошую дадим, чтобы, значит, не отказывались! А сами потешаться будем, унижать, в грязь втаптывать, сравнивать работу манекена с проституцией, с мужеложством, с растлением малолеток! Так что ли, по-вашему, выходит?

Евгений даже растерялся от такого мощного выпада, который совершил Арсений на одном дыхании, не сменив даже легкой своей, непринужденной позы.

— А вот смотрите вы только вперед и ничего не замечаете, — сказал Арсений, — Там, наверху, в правящей партии, дела до нас никакого нет. Они там правят и правят себе на здоровье. Президент свои указы издает, Заместитель его — свои. И не в дешевизне дело. Деревянные или пластмассовые манекены, они, стало быть, дешевле будут, чем любой даже самый нетребовательный человек. Да и унижать, кроме манекенов, есть кого. В каждом обществе найдутся люди, которые будут унижать и люди, которых есть за что унижать. Слабые, безвольные, падшие духом и телом. Море их. В каждом уличном тупике пачками валяются. Не в этом дело, не в этом.

Тут принесли пиво. Темное и холодное. Евгений ощутил пьянящий пивной запах, прикрыл от наслаждения глаза. На ум всплыли воспоминания о прошлой работе, когда он мог позволить себе сходить в бар и пропустить с коллегами пару кружек после работы. И сестре хватало на учебу отложить, и матери помогал немного… От воспоминаний закружилась голова. Сейчас пришло время, когда он тоже мог многое себе позволить, вот только куда делись коллеги? Арсений, хитро щурясь из-под бровей, сделал большой глоток.

— Вы, Евгений, когда-нибудь задумывались над тем, есть ли у человека душа? — спросил он.

— Иногда, — честно ответил Евгений.

— И к какому выводу вы пришли? Евгений неопределенно пожал плечами.

— А не разберешь, — сказал он, — может, есть, а, может, что и нет. Меня еще дед учил, что надо верить в то, что удастся увидеть собственными глазами. А душу я никогда не видел. Признаться честно, я и намеков-то на душу не видел. Так, одни разговоры, тавтология. Арсений продолжал хитро щуриться.