Татьяна Минасян - Не такие, как все

Девушка положила малыша обратно в кроватку, и он, недовольно наморщив носик, потянулся к ней крошечными ручками. Марти сунула палец в его раскрытую ладошку, и он тут же сжал его в кулачок. Крепко сжал, гораздо крепче, чем большинство младенцев — именно так, как полагается полукровке. И улыбнулся пока еще беззубым ротиком. Марти осторожно высвободила палец и отступила на несколько шагов. До чего же он все-таки хорошенький! И какой же сволочью надо быть, чтобы допустить хотя бы мысль, что такие вот милые дети могут быть преступниками от рождения!

— Ну вот и я! — в комнату вбежала подруга Дмитрия Сима. Подставив Дмитрию шею для поцелуя, она подскочила к кроватке и принялась о чем-то сюсюкать с малышом.

— Сима, добрый вечер, — поздоровалась Марти.

— Ой, привет! — спохватилась молодая мать, не отрываясь от своего занятия. — Кстати, тебя там какой-то мужик спрашивал. Он у Олега дома был, а тот его сюда отправил.

— Что еще за мужик? — насторожилась Мартиника и поспешно выскочила на улицу. В небольшом дворике ее действительно поджидал незнакомый высокий мужчина в солнечных очках. Вернее, не совсем незнакомый — однажды Марти его уже видела и даже имела несчастье от него отбиваться.

Первой ее мыслью было сбежать, но она не двинулась с места. Хватит убегать, слишком часто она это делала в последнее время, и ничем хорошим это не заканчивалось! Девушка провела рукой по волосам и решительно пошла вперед.

— Здравствуйте, Марта, — мужчина повернулся к ней, снимая очки и прищуриваясь. — Меня зовут Ренат. Вы меня узнали?

— Да, — коротко ответила девушка. — Мы с вами виделись. Пару месяцев назад, в Екатеринбурге.

— Рад, что вы это помните, — удовлетворенно кивнул ее собеседник.

— Такое забудешь! — вспыхнула Марти.

Ренат равнодушно пожал плечами:

— Мне жаль, что мы вас тогда напугали. Хотя согласен, мы немного перестарались. Хотели полностью удостовериться, что вы не совсем обычный человек.

— И как, убедились?

— Да, вполне. Вы вообще нам очень помогли. Мы узнали, где живут многие питерские вампиры и адлерские полукровки-охотники, мы смогли завести очень хорошие знакомства…

— Так вы все это время за мной следили? — удивилась Мартиника. — Зачем? Говорите правду!

Ренат на мгновение задумался с ответом.

— Понимаете, Марта, — заговорил он, наконец. — Полувампиры бывают очень разными. Как и все остальные разумные существа, кстати. Не все они притворяются людьми, не все стремятся во всем быть похожими на настоящих вампиров и, естественно, далеко не все на них охотятся. Есть еще такие, кто пытается… Как бы вам объяснить… Пытается быть чем-то вроде посредников между людьми и вампирами, помогать им договариваться между собой, понимаете?

— То есть вы — что-то вроде миротворцев? — удивленно уточнила девушка.

— Можно сказать и так.

— И вы хотите, чтобы я на вас работала? — догадалась она.

— Мне кажется, у вас бы это получилось, — кивнул ее собеседник. — И, скажу честно, я подозреваю, что единственная в мире женщина-полукровка сможет принести нам очень большую удачу. Вот скажите, вы ведь можете, при необходимости, притвориться и человеком, и вампиршей?

— Пожалуй, да, — согласилась Марти. — Опыт уже есть.

— Так вы подумайте над этим, а я к вам через пару дней еще раз загляну… — Ренат собрался уходить, но девушка преградила ему дорогу.

— Не надо через пару, — произнесла она тихим голосом. — Я тоже думаю, что у меня получится. Дело в том, что я уже сумела кое-кого помирить…

— В самом деле?

— Ага, — неожиданно для себя Мартиника доверительно наклонилась к Ренату. — Я как раз сегодня ужинаю вместе с родителями. Впервые в жизни.

Пробуждение, как всегда, сопровождалось полным набором "приятных" ощущений — от чисто физической боли до сильнейшего желания так и остаться в этом полусне, не возвращаясь в реальную жизнь. Но природа брала свое, организм просыпался и оживал, и сознанию не оставалось ничего другого, как последовать его примеру. И как оно ни сопротивлялось, как ни стремилось обратно в черную пустоту, шансов остаться там навсегда у него не было. Постепенно, очень медленно отвращение к жизни сменялось другими чувствами: радостью, что впереди целых четыре недели нормального человеческого существования, и горечью от того, что эти четыре недели промелькнут невероятно быстро. А потом тревогой за других — за тех, кто мог встретиться ему этой ночью, и тех, кто, как и он, должен был сейчас мучительно просыпаться, не зная, где находится и что с ним происходило в течение нескольких последних часов.