Олег Борисов - Хейдер. Перечеркнутый герб Ланграссена

— Значит, по-хорошему ты не понимаешь. — Кривая ухмылка тронула губы лорда Дейста. — В последний раз ты не только огрызнулся на сделанное тебе Хиарлоссой замечание, но и ввязался с ним в драку. Моему сыну пришлось залечивать сломанный нос, а с твоей спины спустили шкуру плетьми… Но, как я вижу, урок не пошел впрок… Больно было?

Мальчик попытался освободиться из крепкой хватки повара, после неудачи пнул толстую ногу мужчины и с неохотой ответил лорду:

— Больно.

— И вместо работы на кухне тебя все время ловят или рядом с караулкой, или на конюшне. Похоже, что ты считаешь мое слово пустым сотрясением воздуха и делаешь то, что взбредет в твою пустую голову.

— Я хочу быть воином, господин, и защищать твою жизнь с оружием в руках! — Мальчик снова сделал безуспешную попытку вырваться.

— Воином? Ты думаешь, у меня мало воинов?

— Мало. Таких, чтобы готовы были умереть за тебя!

Полные злых слез глаза с вызовом встретили тяжелый взгляд лорда. Мужчина сгреб в кулак спутанную светлую копну волос и долго разглядывал насупленное лицо строптивца. Затем выпрямился и, повернувшись к повару, медленно произнес приговор:

— Отведешь его к Ванстеллу, старик завтра собирается возвращаться обратно, в горы. Посмотрим, кто из двоих упрямцев кому испортит больше крови. Если бастард желает стать воином, пусть сначала изучит науку жизни в лесах. Не уверен, что мне нужны новые солдаты, но от хорошо подготовленного лесничего или охотника я не откажусь.

Ткнув твердым пальцем в лоб мальчику, хозяин Ланграссена все с той же недоброй улыбкой процедил:

— Ванстелл — один из моих лучших людей. Я терплю его несносный характер только потому, что проявляет он его далеко в предгорьях и не забывает при этом, кто его господин. У тебя пять лет, чтобы превзойти твоего учителя. Через пять лет я лично проверю, что ты усвоил… Если результат мне понравится, оставлю в ополчении… Если ты не сможешь меня удивить, то вспомню тебе и сломанный нос Хиарлоссы, и непомерную строптивость… Ты меня понял?

— Да, господин…

— И последнее… Ванстелл учит с помощью тяжелой палки. Очень доходчиво. А кто не понимает, тех без разговоров отправляет назад. Старый пень бережет свое время и не любит возиться с упрямцами. Но для тебя дорога назад закончится в петле. Считай, что мое терпение кончилось и ты получил право дышать лишь благодаря старому лесничему. Любая оплошность за пять лет, и палач подвесит тебя вонять на солнышке. Не хватало еще, чтобы бастарды в моем доме учили меня, как мне жить и как им выполнять полученные приказы.

— Я буду слушаться, милорд… И я вернусь через пять лет, чтобы стать лучшим воином в дружине.

— Сначала в ополчение попади, торопыга. В дружину я отбираю лично и только тех, кто один стоит десятка. Ты же пока даже с грязными котлами на кухне справиться не можешь…

Развернувшись, лорд Дейста пошел дальше по своим делам, почти сразу забыв о светловолосом мальчике. В следующие пять лет о непослушном бастарде голова будет болеть у старого Ванстелла. Но через пять лет повелитель Ланграссена вспомнит о незаконнорожденном сыне. Потому что, как истинный хозяин этих земель, ни о чем не забывает и каждому человеку может найти применение, даже самому завалящему и бестолковому. Потому как сила рода Дейста не только в накопленном золоте и надежной дружине, но и в людях, которые населяют его земли. Будь то крестьянин или охотник, егерь или ополченец — каждому лорд Дейста найдет применение во благо своего дома, во славу сияющего герба Ланграссена.

Неподъемный брус с прикованной цепью переносили за этот бесконечный день уже дважды: молодой раб вгрызался в породу с безумием обреченного на смерть берсерка. Только вместо меча в его руках звенела кирка и вместо чужой крови потоком сыпались под ноги влажно мерцающие камни. Гэймли, несколько раз заглянувший в забой, проверил направление выработки и остался доволен результатами. После обеда к брусу приковали длинными цепями трех изможденных стариков, и похожие на высушенные привидения рабы теперь медленно ставили крепеж для низкого потолка. Глухо звучали голоса, прерываемые кашлем, худые руки с трудом держали широкие бревна, бухали деревянные молотки, загоняя клинья. Толкая доходяг, мимо сновали скрюченные потные тела «возниц», которые таскали груженые приземистые тележки. Неожиданно вернувшаяся жила щедро делилась своим содержимым. Звонкие удары заглушали еле слышный разговор за спиной безумца: