Николай Воронков: Реалити - шоу

На следующий день решили перевести раненых на другую сторону Глубокой и оборудовать для них отдельный лагерь (на всякий случай). По моему же приказу, тоже на всякий случай, поставили посты на концах и середине моста. Снабдили их бессчетным количеством горшков с маслом и единственным приказом — в случае угрозы захвата сжечь мост к чёртовой матери. Вряд ли это кого-то задержит надолго, но всё-таки… Выглядели эти посты по идиотски (даже днём у них всё время горело по два факела), но их появление убедило людей, что всё это всерьёз. Оставалось только убедить самого себя, что у меня не паранойя и не мания преследования.

Затем на несколько дней установилось затишье. Никаких обозов, никаких степняков. Разведка моталась по степи, но никого рядом не было. Мне никто ничего не говорил, но чувствовалось, что погранцы уже жалеют, что послушались меня и сорвались, бросив всё. Спокоен был только Мардан. Когда Контус и Берхам в моём присутствии заворчали на него, он небрежно бросил.

— Милорд Гордан пообещал, что если нас обманут, то мы прогуляемся по степи единым отрядом. Подождём, пока раненые встанут в строй, а потом… — он мечтательно закатил глаза.

Остальные тут же повернулись ко мне, и я был вынужден согласно кивнуть. После этого снова установилась тишина и порядок. Да ещё раненые старались побыстрее вернуться к своим, но я приказал следить за этим строго.

Прошло уже пять дней, и местные остряки уже начали откровенно издеваться над «не очень смелым милордом», как разведка доложила о появлении степняков. Ещё через пару часов появился и Дарджин. Измученный, с красными от недосыпания или ещё чего глазами.

— Милорд, старейшины согласны на ваше предложение. Во все племена отправлены гонцы, и в ближайшие пару дней они прибудут сюда.

— Все?

— Все, милорд.

Я попытался прикинуть в уме — десять тысяч человек (допустим). Примерно по одной лошади (как минимум) у каждого, по одной повозке на десять человек. Скорее всего, есть ещё какие-то животные. Козы, овцы или ещё что. И всё это по узенькому мостику, который нельзя перегружать. Это сколько же они будут переправляться? И успеем ли мы?

— Со своими воинами поступаешь под начало Мардана. Он тебе укажет, где размещать людей и всё остальное.

Я думал будет взрыв, ведь Мардан для Дарджина теперь смертельный враг (а может и я), но тот только устало кивнул.

— Сразу же начинайте переправу. Выделите людей для обеспечения порядка, чтобы переправа шла непрерывно, но постарайтесь не перегружать мост.

Снова кивок.

— Поставьте факелы вдоль всего моста, и не прекращайте переправу даже ночью.

Снова кивок.

— И последний вопрос — мой голос непроизвольно стал почти ласковым — что слышно о пришлых кочевниках?

Я думал что Дарджин смутится, но он только устало вздохнул.

— Через два, самое позднее три дня они будут здесь.

После этого начался сумасшедший дом. Кочевники всё прибывали и прибывали. Люди, повозки, скот. Всё это надо было как-то остановить, разместить, напоить, направить. Хорошо бы было переправить сначала людей, но кто же бросит своё барахло и скот? У кого-то сломалась повозка, и её приходилось выносить с моста чуть ли не на руках. Да ещё и до жителей Дене дошло, что они могут остаться здесь в очень гордом одиночестве. А у них тоже барахло, скотина и уверенность, что Гордан просто обязан пропустить их в первую очередь. За всю жизнь я не орал и не матерился так много, как за эти безумные дни.

Я осторожно положил ладонь на живот Вероны и вдруг ощутил, как он начал шевелиться мелкими толчками. Испуганно отдёрнул руку и смутился от смеющегося взгляда Вероны.

— И давно он так?

— Давно — промурлыкала Верона — А тут, наверное, решил с отцом поздороваться, а то видеться стали уж очень редко.

Невольно притихнув, как и любой мужчина, ощутивший подобное, осторожно спросил

— А кто будет — мальчик или девочка?

— Мальчик, конечно.

— Почему ты так думаешь?

— Ну, если отец — дракон, то кто у него родится? Конечно же, маленький дракончик, с маленькими крылышками и маленьким-маленьким хвостиком — живот Вероны снова ощутимо дёрнулся, и она счастливо засмеялась — Услышал отца, решил поздороваться, а то очень уж редко вы стали видеться.

— Ну ты же знаешь, сколько сейчас дел — начал я оправдываться, но Верона ласково прикрыла мне рот ладошкой.

— Знаю. Поэтому давай просто помолчим, чтобы не портить настроение грядущими бедами.

Она прижалась ко мне, но мне уже стало интересно.