Терри Брукс - Пламенеющий Ангел

Росс снова услышал пронзительные крики со стороны города. Они начинали затихать, и на смену им приходила глубокая, зловещая тишина.

— Я был не очень-то успешен в своих попытках спасти человечество, — шепчет Рыцарь. Он хрипит и кашляет. Кровавые пузыри выступают на губах; кровь стекает по подбородку.

— Это касается и всех нас, — вступает Росс.

— Но ведь бывало же и иначе. Были времена, когда мы действовали по-другому.

Росс вздыхает.

— Мы делали все, что могли.

С дерева доносится мелодичная птичья трель. Со стороны города в небо уходит столб черного дыма, доносится залах горелой человеческой плоти.

— Наверное, тебя прислали ко мне.

Росс отворачивается от зрелища и снова смотрит на висящего Рыцаря, не понимая.

— Наверное, Слово послало тебя ко мне. Последняя надежда на избавление.

«Никто меня не посылал», — думает Росс, но вслух этого не произносит.

— Ты проснешься в настоящем и двинешься дальше. Я буду умирать здесь. Но у тебя еще останется шанс что-то изменить. У меня же — нет.

— Меня никто не посылал, — быстро произносит Росс, внезапно ощутив тревогу.

Но тот его не слушает.

— Поздней осенью, спустя три дня после Дня Благодарения, будучи в Орегоне, я завладел цыганским морфом.

Слова вылетают из его рта, сопровождаемые звуками агонии. Но, по мере того как он рассказывает, голос, кажется, набирает силу.

— Я ужасно сожалею, что обнаружил его — такое редкое, бесценное — и сделал своим, но не смог разгадать его тайну. На это потребовалась бы целая жизнь — и я оставил все как есть.

С этими словами человек на кресте затихает, судорожно вдыхая воздух, стараясь продлить жизнь еще немного, осознавая в этот миг: во всех своих неудачах виноват он сам. В тени сгоревшей церкви и запустевшего сада вновь появляются глаза: пожиратели в предвкушении пира оживляются. Росс может спалить самую землю вместе с их уродливыми телами, разметать зловещие глаза, словно листья по ветру, но что толку? Пожиратели — всего лишь часть жизни, ее естественного порядка. Точно так же можно решить, что людям не место на этой Земле, ибо как раз люди и привлекают пожирателей, давая им пищу.

Рыцарь Слова, висящий на кресте, снова начинает говорить. Он сообщает Россу о цыганском морфе: где, когда и как он будет обнаружен и какую пользу сможет Росс извлечь из него. Сообщает все детали, готовит к предстоящей охоте. Благодарит за то, что теперь он не остался умирать в одиночестве. Но теперь у Росса тоже появляется вероятность потерпеть фиаско; возможно, в этом и состоит намерение Рыцаря.

— Сделай это для меня, если сможешь, — шепчет умирающий, и голос его гаснет по мере угасания жизни. — Сделай это для себя.

Росс чувствует, как судьба поверженного Рыцаря, словно острый нож, прорезает его собственную. Если он предпримет столь серьезную и важную миссию, если примет ее условия — это может означать его собственный конец.

Да, но разве у него есть выбор?

— Обещай мне…

Слова доносятся еле слышным дуновением ветерка. Росс молча смотрит на умирающего.

— Обещай мне…

Джон Росс проснулся, ощущая тепло солнца на лице, услышав звонкие детские голоса. Воздух был жарким и душным, аромат свежести сменился запахом увядания. Он заморгал и сел. Он добирался автостопом до Пенсильвании и сейчас остановился на отдых в парке возле Аллентауна, где и уснул на ложе из опавшей листвы. Думал вздремнуть пару минут, но проспал немало: сказывается недосып.

Он медленно огляделся. Парк большой и густо заросший деревьями. Он же выбрал хорошую полянку на отшибе, вдали от игровых площадок и троп. Он здесь один. Джон бросил взгляд на свой рюкзак и спортивную сумку, потом на черный полированный посох в руке. В горле пересохло, голова болела. Где-то глубоко в груди словно тлели раскаленные угли.

Его сон явью стоял перед глазами — настоящий ад.

Он был Рыцарем Слова, проживающим одну жизнь в настоящем, а другую — в будущем. Одну — пока бодрствовал, другую — засыпая. И в настоящем он имел возможность изменить мир, а в будущем — лишь пожинал плоды своих неудач. Он поступил на службу почти двадцать пять лет назад и с тех самых пор так и жил. Почти всю взрослую жизнь Джон провел на войне, что ведется от начала этого мира и будет продолжаться до его последнего часа. И не существовало границ для этого поля битвы — ни в пространстве, ни во времени. И не было ей конца.

Но магия цыганского морфа может многое изменить.

Он потянулся за рюкзаком и достал мятую флягу с водой. Отвинтив крышку, начал жадно глотать тепловатую воду, ощущая облегчение. Сон потряс его. Такое часто случалось, но в основном его сны касались безумия и ужаса, охвативших окружающий мир. И в настоящем была надежда проснуться. Но на будущее это не распространялось.