Виктор Косенков - Я – паладин!

– Не знаю, как вас и благодарить… – Леон развел руки.

– Честной службой, юноша. Только ею. – Лакруа снова посмотрел в окно. – Вот, поглядите, мы и приехали.

Леон, памятуя о давешних наставлениях, аккуратно, не прижимаясь к стеклу, выглянул наружу. Тибальт, покосившись в его сторону, сдержанно улыбнулся.

Карета подъезжала к дворцу. Нет, конечно, городской дом никогда не сравнится с настоящим замком, где хозяин может развернуться вовсю! Где можно разбить сад, выставить настоящую стену, поднять башни. В условиях города ничего подобного сделать нельзя. Люди тут живут скученно. Нет простора, возможностей… Однако даже учитывая это, дворец Лакруа производил впечатление.

Стена, огораживавшая сам дом, была достаточной высоты, чтобы стать препятствием не только для воров. По верху были выложены зубцы из красного камня, а между ними – забранные решетками узкие бойницы. Сама стена возвышалась над мостовой на три человеческих роста и имела внутри достаточно широкую палисаду. Проезжая ворота, забранные декоративной железной решеткой, Леон обратил внимание на толщину стен, а также на то, что проем запирался как двустворчатой дверью из бревен, так и уже более серьезной решеткой, опускавшейся сверху. Внутри, помимо небольшого плаца, с которого на стену вели широкие лестницы, был разбит чудесный сад с густыми высокими деревьями, которые образовывали многочисленные, разбегающиеся в разные стороны аллеи. В центре сада был установлен настоящий фонтан, в котором почему-то плавали три взлохмаченные утки.

– Чертовы птицы, – проворчал Лакруа. – Что бы мой садовник ни делал, они прилетают и прилетают… Раньше пытались вить тут гнезда. Можете себе представить?

– По-моему, они оживляют пейзаж, – ответил Леон, улыбаясь.

Тибальт с удивлением посмотрел на него и ничего не сказал.

К карете подбежал пожилой привратник.

– Господин Тибальт.

Он распахнул дверцу кареты.

– Вы сегодня рано.

Привратник низко поклонился.

– Я не надолго. Велите приготовить завтрак, или что там? Для обеда рано, для завтрака поздновато. Леон, как вы смотрите на холодные закуски?

– С превеликим удовольствием, господин.

– И очень хорошо! Знакомься. Это Жак, мой слуга, распорядитель, привратник, домоуправитель и все такое прочее в одном лице. Наш штат слуг не велик. Жак, это мой оруженосец Леон. И распрямитесь уже. Вы же знаете.

Леон обратил внимание, что его наставник обращается к слуге на «вы». То ли из-за его возраста, то ли по въевшейся в плоть столичной манере, где так разговаривали даже очень близкие знакомые. Сам Леон с трудом привыкал к этой особенности, предпочитая хотя бы в компании сверстников или друзей-кадетов обращаться на «ты».

– Прошу прощения. – Жак вежливо поклонился Леону. – Их сиятельство не любят, когда слуги гнут спину. А я считаю, что раз так положено, то и нужно придерживаться.

– Потом-потом. – Лакруа положил руку на плечо слуге. – Жак со мной столько, сколько я помню. И всегда делает по-своему. Запомните это, юноша, с Жаком спорить бессмысленно.

Он поднялся к дверям, потом остановился:

– Ах да, Жак. Поселите молодого человека во флигеле. Садовник там устроил черт знает что, наведите порядок. И еще, распорядитесь приготовить ему ванну. И к тому сроку пусть Мариза сбегает за портным. – Лакруа махнул Леону рукой. – Пойдемте, Леон, сначала нужно перекусить.

Они вошли в дом.

Леон вертел головой, стараясь разглядеть сразу и все. Картины на стенах, ковры, статуи, огромную прямую лестницу из красного камня, высокие вазы на полу… Ему казалось, что красивее дома не найти во всей столице. И тут… тут ему придется жить?!

Юноша почувствовал робость. Чувство, которое из него выбили в первые полгода учебы в школе паладинов. Кадет входил куда угодно, едва ли не открывая дверь ногой. Но здесь.

Лакруа легко взбежал по ступеням.

– Не отставайте, вы все-таки мой оруженосец. Что обо мне скажут, если я буду везде появляться впереди вас?

Леон густо покраснел и побежал по лестнице. Догнав Лакруа, он открыл перед ним дверь.

– Вот так, – сказал наставник, проходя внутрь. – Добро пожаловать. Это мой кабинет. Тут, а также в библиотеке я провожу большую часть времени, когда бываю дома.

Леон вошел. Кабинет был большим. И чем он отличался от собственно библиотеки, было не до конца ясно. Стены, уставленные книжными полками до самого потолка, огромный стол посреди, канделябр с оплывшими свечами, еще один стол, на котором была разложена подробная карта Империи, и два кресла. Дневной свет проникал через высокие, забранные решетками окна.