Денис Петров: Химера (СИ)

… перед глазами до сих пор стояли обезображенные окровавленные тела. Даже всей водке мира не вымыть эти образы из памяти, куда кто-то впечатал их каленым железом своей жестокости.

Для Максима началась беспрерывная череда расследований, заканчивающихся все новыми и новыми тупиками. За годы службы он привык натыкаться на каменную стену там, куда ему, как считали сильные мира сего, не следовало совать свой нос. Полковник Сухарев, начальник Максима, хороший мужик, в таких случаях старался говорить это Заславскому открытым текстом или хотя бы намекать, потому что, как никто другой, знал своего подчиненного. Максим не привык отступать, он всегда шел до конца, но к увещеваниям Сухарева старался прислушиваться, старик плохого не посоветует. Это был мент советской закалки и если говорил, что нужно остановиться, наступить на горло своей песне, значит действительно так надо. В честности наставника сомневаться не приходилось, потому что его маниакальная неподкупность и неустрашимость, граничившие порой по своему размаху с ослиным упрямством, вошли в легенды, байки и анекдоты уже тогда, когда сопливый юнец Заславский еще только поступал в юридический институт МВД.

С братом получилось иначе. Все коллеги прилагали максимум усилий, чтобы помочь в расследовании, шли на нарушения, но все было без толку. Любая, даже самая верная гипотеза на поверку оказывалась пустышкой, не выдерживающей напора логики. При каждой встрече Максим обещал матери, что найдет и покарает убийц. Она только кивала и все время плакала. Сашка был ее радостью, подарил ей внука, сходившего с ума по бабушкиным пирогам. Мама конечно любила и Максима, но как-то по другому. Он, дурак, даже обижался на нее иногда, а потом… потом мамы не стало.

Заславский словно обезумел, он хватался за любую соломинку, способную указать на убийц, забросил все дела в управлении, практически перестал появляться на работе. Некоторое время на это закрывали глаза, но всему приходит конец и Максим оказался на улице. Тогда он даже не обратил на это внимания, просто продолжил свое расследование, но снова и снова упирался в непрошибаемую стену.

А потом в его жизни появилась водка. Сначала, спиртное помогало приглушить боль, отвлечься от очередных неудач, но постепенно стало занимать все больше и больше места, вытесняя переживания, мысли, чувства. Пару раз даже приезжали его бывшие сослуживцы, предлагали помощь, но видя состояние Заславского, быстро отказались от этой затеи.

Девушка бросила его еще раньше. Поглощенный своей навязчивой идеей, он даже не сразу это заметил. Полина говорила впоследствии, что смерть брата слишком сильно изменила его, сделала диким и нелюдимым. Говорила, что она сначала перестала понимать Максима, а потом даже начала бояться его. Заславский убеждал себя, что действительно сам во всем виноват. Нельзя сказать, что это так уж сильно волновало его, особенно теперь, но мысль о том, что красавица Полина вообще никогда не любила его по-настоящему, делала еще больнее. И он снова пил…

Максим посмотрел на рюмку и взгляд его скользнул по оставленным Ольгой фотографиям:

— Что же с тобой случилось? — пробормотал он себе под нос.

Среди снимков не было ни одного, сделанного после смерти девушки. Что это значит? Тело изуродовано до неузнаваемости, обожжено, разъедено кислотой? А есть ли вообще тело или неведомый убийца забрал его с собой в качестве трофея, оставив безутешному отцу лишь кровавые узоры на стенах. Нет! Нельзя строить гипотезы на полном отсутствии фактов, не этому его научили долгие годы службы в органах.

Среди снимков ему попался маленький картонный прямоугольник визитки. "Детективное агентство". Ни названия, ни владельца, только телефон и адрес. Совсем не далеко от его дома. Максим встал, обулся и вышел из квартиры оставив на столе разбросанные фотографии молодой красивой девушки и нетронутую рюмку водки.

В такие моменты Заславский запросто мог шокировать неподготовленного наблюдателя. Максим, в отличие от своего брата, пошел в отца и всегда отличался внушительным телосложением. Рост под два метра, косая сажень в плечах и мускулатура, оставшаяся от былой формы. Он, конечно, успел изрядно обрасти жирком, но шпана в подворотнях по-прежнему не решалась подкатывать к нему под благовидным предлогом "Дай закурить!" или "Почему без шапки?". Не стоит забывать и о том, что Заславский был несколько дней не брит, а когда последний раз переодевался вообще не помнил. Фанатичный блеск в болезненных, покрасневших от пьянства глазах придавал ему сходство с каким-нибудь религиозным экстремистом и служил изящным довершением получившейся картины.