Ольга Денисова - Придорожная трава

Он кивнул, стараясь не морщиться от боли, - она не должна этого видеть.

- Ну зачем? Зачем, Илюша? Объясни мне! Тебе предлагали деньги, большие деньги! Ну почему ты отказался?

Он приподнял одно плечо, но это скорей походило на судорогу, чем на привычный жест.

Ее глаза наполнились слезами:

- А что теперь будет с нами? Со мной, с Сережкой? Что нам теперь делать? Раньше я могла взять репетиторство, а теперь у меня на руках больная мама. Что с нами будет?

- Прости меня, - шепнул он.

Она быстро нагнулась и на секунду прижалась щекой к его руке. Илья почувствовал ее слезы на своей коже, но это нисколько не взволновало его. А ведь еще весной он за это отдал бы полжизни.

Лара тут же выпрямилась, замотала головой и выбежала из палаты.

Когда следующей весной половодье затопило Долину, никому не пришло в голову, что это навсегда. И когда земля просела вниз, разрывая готовые фундаменты, тоже никто не верил, что это серьезно. И только когда осенью уровень воды в реке сравнялся с землей, хозяева участков забили тревогу.

Противоположный крутой берег реки рухнул спустя два года с того дня, как Ника разрушила избушку. К тому времени в Долине никто не жил и не пытался ничего строить. Болото ползло в стороны прямо на глазах, каждый дождливый день помогал ему овладеть все большей территорией, а вскоре в поселке совсем не осталось солнечных дней. Будто тучи не могли сойти с этого места, зацепившись за землю.

Как ни странно, никто не обвинил Алексея в том, что он продавал участки, ставшие через два года непроходимым болотом, все словно забыли о том, как чуть не провалился проект «Лунная долина» и какие разговоры ходили в то время вокруг него.

Ника могла бы быть совершенно счастливой, но, покинув Долину, она ни разу не испытывала радости. С той минуты, когда она вылезла из бульдозера и пошла к своей машине, ощущая лишь опустошенность и апатию вместо упоения победой, эта пустота прочно поселилась у нее в душе. И ничто не могло эту пустоту заполнить - ни деньги, ни успех, ни любовь к детям. Как будто Долина, умирая, отобрала у нее нечто важное и утащила за собой во мрак болота.

Старенький хирург присел к Илье на кровать.

- Ну что? - спросил он. - Будешь ты выздоравливать?

Илья покачал головой.

- Не хочешь? Два года я тебя оперирую. Два года! Да после таких травм люди через девять месяцев выходят полностью реабилитированные. Бегать, танцевать, работать - все могут. А ты?

Илья пожал плечами.

- Ну что ты все время молчишь? Тебе самому не надоело? Пока ты не захочешь ходить, ты ходить не будешь. Я тебе ноги для чего собрал? Чтобы ты два года на кровати валялся?

Илья прокашлялся, последнее время он все время кашлял.

- Я стараюсь, - он улыбнулся.

- Может, ты и стараешься. Но не хочешь. Как будто наказываешь себя за что-то.

- Да. Наверное.

- Давай-ка так, друг мой. Себя наказывай сколько угодно. Но мать свою - не смей. Ты же здоровый мужик, на тебе пахать нужно.

- Наверное, - улыбнулся Илья.

- Вот и договоримся: я оперировал тебя в последний раз. Никаких остеомиелитов, никаких неправильных сращений. Сколько можно?

- Но я же не виноват…

- Виноват. Подумай, и ты поймешь, что виноват.

Ника проснулась в ночь на первое ноября, как от толчка, и села на постели. Ей приснилась Долина: солнечный день, высокие сосны, запах реки и леса. Долина приснилась ей такой, какой она увидела ее в первый раз - без асфальтовых проездов, канав и горбатых мостов. Она стояла на дороге, пробегающей вдоль леса, и не смела ступить на ее территорию. А на крыльце избушки стоял живой и здоровый плотник и махал ей рукой, но он не прощался с ней, а, наоборот, приветствовал и звал зайти в гости. В гости. В Долину можно приезжать только в гости, хозяев у нее нет, есть лишь страж.

Ника замахала рукой в ответ и направилась к избушке, но чем быстрей шла, тем дальше оказывался от нее плотник, и крыльцо, и Долина. Она бежала, бежала из последних сил. Ей казалось, что, если она сможет добежать до избушки, в ее жизнь вернется нечто важное, необходимое, то, без чего она не может существовать.

Но в конце концов увидела, что Долины нет, есть болото, гнилое мертвое болото. И солнце не светит больше, и холодный дождь капает с неба мелкой моросью.

Вот тогда что-то толкнуло ее, и она проснулась.

Только шагнув в пропасть, понимаешь, что это не полет, а падение. Пустота, которая три с лишним года составляла ее сущность, вдруг исчезла, и на ее место пришла горечь. Горечь и отчаянье.