Ярослав Бабкин: Ожившие пешки

— Это наш долг, ваше высочество.

— Если я стану императором я всерьёз задумаюсь об этом, — пообещал принц, — должен быть другой выход. Женщинам не место на войне…

— Братья нуждаются в нашей помощи, — назидательно произнесла Вендис.

— Конечно. Но воевать должны мужчины…

— А женщины должны заниматься хозяйством? — спросила Бетиция, и в её голосе едва заметно проскользнула нотка сарказма.

— Нет. Они должны вдохновлять поэтов, — обворожительно улыбнулся принц, — а хозяйством пусть занимаются слуги.

В дальнем конце галерии показались люди.

— А вот и высокая коллегия…

— Вы сможете отправиться в путь, как только отдохнёте, — добродушно произнёс великий магистр, он явно был в хорошем расположении духа, — мы снабдим вас припасами, отремонтируем карету и предоставим достойный вашего высочества эскорт.

Он слегка поклонился и зашагал прочь. Комтур сделал знак девушкам следовать за остальными.

Принц вопрошающе поглядел на Сигибера. Лицо великого князя Удольского по-прежнему оставалось задумчиво бесстрастным. Многих это выражение приводило к ошибочному предположению о княжеской недалёкости и туповатости. Выжившие долго потом жалели о своей неосмотрительности…

— Эскорт ордена достоин принца, — негромко произнёс Сигибер, — будущему императору не пристало въезжать в столицу с людьми своего вассала. Люди могут разное подумать…

— И это всё?!

— Всё…

Лизандий продолжал ожидающе смотреть на Сигибера

— Ах да. Совсем забыл, магистр будет голосовать за тебя… — добавил князь после короткой паузы.

***

— Как тебе принц? — спросила Бетиция.

Вендис задумалась.

— Он милый. Но слабый. Ему будет тяжело и одиноко на троне. Нам стоит ему помогать… — она смутилась, — конечно, если он попросит.

— Вен! Держи себя в руках, — рассмеялась Бетиция, — сестра-палатин не должна позволять себе терять самообладание при виде какого-то принца.

***

Далеко на севере, где сутки пытаются равняться с годом, укрылись остатки Великих Льдов. Своим холодным краем они пролагают рубежи обитаемого мира. И терпеливо ждут случая возродить своё прежнее величие и снова подступить к рубежам южных морей. Но пока этот момент не наступил, земли дальше к югу продолжают беззаботно наслаждаться теплом и полниться жизнью.

Хотя у самой границы льдов тепло и жизнь не чувствуют себя дома. Лишь полярным днём врываются они сюда армиями перелётных птиц и неукротимым бурлением рыбьих мальков в бесчисленных озерцах с водой, такой прозрачной, что рыбы кажутся скользящими в воздухе. Только на пару коротких месяцев земля освобождается от снега и льда и покрывается ярким ковром зелени и цветов. А потом жизнь уходит, отступая под натиском длинных ночей и текущих с ледника стылых ветров. И лишь холод и тишина остаются на равнинах после того как стихает негромкая перекличка мамонтовых стад, бредущих в арьергарде уходящего на юг лета.

И жизнь отступает от ледников в места, где зимой хотя бы на несколько часов в день встаёт солнце, не давая морозу победить окончательно.

Но ледники тают. Каждое лето они теряют воду, и каждую зиму возвращают её оседающим на лёд снегом. Талая вода пропитывает землю, скапливается в озерцах и постепенно собирается в реки, текущие с северных равнин на юг. Эти реки змеятся в северных лесах, извилистые и холодные, как и их странные длинные имена, многосложные и полные долгих замёрзших гласных и запинающихся от холода согласных.

Наткнувшись на выросшую дальше к югу холмистую гряду, реки избирают разные пути. Одни сворачивают к западу, и скоро заканчивают свой путь в море. Те же, что предпочли течь в сторону восхода, сливаются в могучий поток, называемый Рудной. Он прокладывает себе путь через мрачные ельники, оставляет по правую руку болотистые чащобы Чернолесья и достигает плодородных земель на юге. Здесь река делает несколько излучин, словно раздумывая, куда направиться дальше — на юго-запад к плодородным равнинам Удолья или на восток, вдоль поднимающихся южнее горных отрогов. С третьей попытки она поворачивает на восток, и течёт параллельно горным хребтам, принимая в себя многочисленные притоки, тоже питаемые северными льдами. В конце концов, наполнившись до краёв, она уходит в степи, и с грохотом пробившись через увалы и кряжи, достигает Лазурного моря.

Там, где после третьей излучины Рудна окончательно выбирает путь на восток, на левом, северном, её берегу расположилась Столица. Сердце и центр Империи. Место куда ведут все дороги и где решаются судьбы мира… Ну или по крайней мере какой-то его части. Если честно не слишком то и большой части, по отношению к миру в целом. Но для многих живущих в этих местах людей, мир именно этой частью и ограничивается.