Роберт Джордан - Корона мечей

Внезапно одна мысль пронзила его. К майенцам почти никто не подходил. Кое-кто из кайриэнцев – немногие – явно веселились, поглядывая на все происходящее, хоть и не так открыто, как это делали майенцы; точно так же вели себя и некоторые пожилые мужчины из Двуречья, а ведь им следовало бы лучше понимать, что к чему. Но дело не в этом. Главное, ни к кому из них вторично не подходили с этими якобы поручениями, насколько он мог заметить. Тем же, кто реагировал особенно сильно – кайриэнцам, которые громко возмущались непристойностью такого поведения, и некоторым молодым парням из Двуречья, которые так заикались и краснели, будто готовы были от стыда провалиться сквозь землю, – вот им докучали до тех пор, пока они не убегали из круга фургонов...

Перрин с усилием заставил себя взглянуть в лицо женщины- гай’шайн . В ее глаза. Сосредоточься на глазах , со злостью приказал он себе. Они были зеленые, и большие, и вовсе не кроткие. От нее пахло чистой, беспримесной яростью.

– Поблагодари от меня Карагуин и передай ей, что я не буду возражать, если ты смажешь маслом мое запасное седло. Если она позволит, конечно. И у меня нет чистой рубашки. Ты могла бы мне кое-что постирать, если она не будет против?

– Она не будет против, – хрипло ответила женщина и умчалась.

Перрин больше не смотрел на нее, хотя ее образ так и маячил у него в сознании. Свет, Айрам прав, это неприлично! Но если повезет, к нему больше не будут приставать. Следовало бы подсказать этот выход Айраму и тем двуреченским парням. Может, и кайриэнцам его совет тоже пригодился бы.

– Что мы будем с ними делать, лорд Перрин? – по-прежнему глядя в сторону, спросил Айрам, имея в виду теперь уже не гай’шайн .

– Это Ранду решать, – задумчиво ответил Перрин. Чувство удовлетворения, мгновение назад охватившее его, быстро таяло. Тот факт, что эти люди бегали голышом, никакой проблемы, конечно, собой не представлял. Тут, совсем рядом, есть проблемы посерьезнее. И мысль о них была Перрину так же неприятна, как и о том, что осталось к северу отсюда, у Колодцев Дюмай.

Внутри круга повозок на дальней стороне от него сидели на земле почти две дюжины женщин. Все одеты, как положено для путешествия, большинство в шелковых платьях и светлых полотняных дорожных плащах, но без единой капли пота на лицах. Трое выглядели совсем молоденькими, он, наверно, даже пригласил бы их на танец. До того, как женился на Фэйли, конечно.

Если бы только они были не Айз Седай , с неприязнью подумал Перрин. Как-то ему пришлось танцевать с Айз Седай, так он чуть язык не проглотил, когда до него дошло, с кем он отплясывал. А ведь она была другом, если это слово вообще применимо к Айз Седай. Может, они только кажутся молодыми? Кто знает, сколько лет женщина должна пробыть Айз Седай, чтобы я не мог определить по виду ее возраст? Остальные выглядели, как обычно, женщинами без возраста; может, ей двадцать, может, сорок, разницы на первый взгляд никакой. Это что касается лиц, хотя у некоторых в волосах мелькала седина. Ничего нельзя достоверно сказать об Айз Седай. Ничего, ни по какому поводу.

– Эти, по крайней мере, больше не опасны, – сказал Айрам, мотнув головой в сторону трех сестер, сидящих немного в стороне от остальных.

Одна плакала, уткнувшись лицом в колени; двое сидели, устремив безумные взоры в пространство, третья все время безо всякого толку судорожно одергивала юбку. Они находились в таком состоянии уже давно, со вчерашнего дня; хорошо хоть, никто из них больше не кричал. Если Перрин правильно понимал происшедшее, в чем он сомневался, они были каким-то образом усмирены после того, как Ранд вырвался на свободу. Это значит, что они никогда больше не смогут направлять Единую Силу. С точки зрения Айз Седай, это хуже смерти.

Он ожидал, что другие Айз Седай постараются утешить их, проявят хоть какую-то заботу, но большая часть сестер не обращали на этих трех ни малейшего внимания, а остальные, похоже, просто следили за ними, не спуская глаз. По правде говоря, усмиренные Айз Седай и сами игнорировали любое проявление внимания со стороны других. Вначале, по крайней мере, кое-кто из сестер подходил к ним, не вместе, а каждая как бы сама от себя. Внешне спокойные, все они издавали острый запах отвращения и неохоты, но их «жертва» оказалась напрасной; за свои труды они не удостоились ничего – ни слова, ни взгляда. Сегодня утром никто уже не возобновлял таких попыток.

Перрин покачал головой. Все, что не нравилось Айз Седай, что они не желали принимать, им волей-неволей приходилось игнорировать, и такого здесь набиралось немало. К примеру, мужчины в черных мундирах, которые находились тут же, охраняя их. Для каждой сестры предназначался отдельный Аша’ман, включая тех трех, усмиренных, и все они стояли с каменными лицами и даже, казалось, не мигали. Айз Седай же напустили на себя такой вид, будто никаких Аша’манов тут нет; смотрели мимо или, точнее, сквозь них.