Владислав Гусев - Судьба по контракту

Праведный Зигмунд жил в этих краях около тысячи лет назад. Десять столетий не шутка и за это время реальных фактов из его жизни практически не осталось, зато преданий появилось великое множество. Люди верили в то, что им больше нравилось. Рыбаки чтили подвижника за то, что он вдохновенным чтением писания изгнал из прибрежных вод чудо морское, повадившееся рвать сети. Кузнецы за то, что подвижник указал перстом на богатые залежи руды. Ночные гильдии за то, что якобы Зигмунд до того как встать на путь истинный в юности сам был ловким карманником. Лекари за то, что искусно лечил, солдаты за то, что знал толк в ратном деле. Орден на примере преподобного воспитывал в своих последователях стремление к аскетизму и кротости. Маги в пику своим вечным оппонентам считали его опытным алхимиком и приводили в доказательство некие совершенно замшелые записи, будто бы написанные рукой старца. Даже проститутки жертвовали ему монетки, считая его автором древнего трактата о таинствах любви и носителем неистощимой мужской силы… Благодаря общим стараниям сквозь толщу веков проступала фигура поистине монументальная. Лет триста назад городской магистрат даже раскошелился на то, чтобы увековечить столь многогранную личность в мраморе. Наняли столичного скульптора, оборудовали мастерскую, но благородным чаяниям городских мужей не суждено было воплотиться в жизнь. Любимец муз и знаток изящных искусств оказался самым обычным мошенником. Получив изрядный куш в качестве задатка, он благополучно и совершенно бесследно исчез. Раздосадованный бургомистр тогда в назидание всем прочим "поганым художникам" приказал каменную заготовку разбить и отправить на верфи в качестве балласта для строящихся кораблей. Лет через сто вторую подобную попытку предприняло руководство магической школы. Мысль была простой. Зигмунд наших кровей человек, и мы покажем всем, как глубоко его чтим. Проект на сей раз оказался гораздо скромнее. Всего лишь бронзовый бюст. При этом справедливости ради надо заметить, что ни в магистрате, ни в магической школе совершенно не представляли, как знаменитый предок выглядел внешне. Однако желание было велико, и вновь поднявшаяся волна энтузиазма погребла под собой одинокие голоса противников бредовой идеи. Дальше все пошло по известному всем пути — хотели как лучше, получилось как всегда. Литейные мастерские гномов заломили несусветную цену. После этого ничего не оставалось, как с надменным видом отвергнуть услуги подгорных мастеров и мобилизовать городские резервы. Местные ремесленники прониклись важностью своей миссии и испортили все, что можно.

Сплав оказался низкого качества (так другого нет!), форма от большой температуры искривилась (кто ж знал?). В результате получилось нечто, чему и название подходящее придумывать было страшно… Орден поглядывал свысока просветленным оком на всю эту суету и постепенно приходил к выводу, что одних только ссылок на преподобного в канонических книгах уже не достаточно. Мысль была простая и отнюдь не новая. Налицо попытки, пусть и неудачные (воля Единого) создать кумира. Сие есть откровенная ересь. А не пора ли, братья, окончательно застолбить место под солнцем и правильно расставить акценты? Верховные орденские иерархи благое дело одобрили. Так недалеко от городских укреплений появилась часовня, поименованная в честь знаменитого старца. Еще через пару зим одному деревенскому пастуху случилось откровение. Сам преподобный Зигмунд явился ему знойным летним днем и ласково улыбаясь, увел за собой в глухой овраг, где указал посохом на довольно хорошо сохранившийся скелет. Мужичок, распространяя вокруг себя сивушные пары и фанатичный восторг, сразу же помчался в братство. Так чудесным образом часовня разжилась мощами. По крупным праздникам и в большие торговые дни народ валом валил в тихое лесное урочище, дабы прикоснуться к останкам. Золото и серебро наполняло бездонные копилки, лбы стучали о каменные плиты, звучали искренние просьбы и текли чистые детские слезы. Многие получали облегчение…

Ильм окинул взглядом острую, засыпанную снегом крышу часовни, невысокую колокольню, покосившийся каменный забор. Еще немного и все станет на свои места. Или почти все…

— Идем, некромант, не робей, — покровительственно обронил Брандо, — я бы хотел закончить с этой канителью до полудня.

Ильм не удостоил его ответом. Пускай что хочет, то и говорит. От слов сейчас толку никакого. Все зависит от того, насколько гладко пройдет разговор с мертвецом. Только тогда и будет понятно, как быстро удалось управиться с насущными делами. К обеду или к закату.