Маркус Хайц - Война племен. Проклятые земли

Тунгдил услышал завывания ветра, плясавшего над резными крышами, постукивание ставен, поскрипывание металла, хруст дерева.

Гном вошел в столицу, двинулся по усыпанной белесыми камешками (или это вовсе не камешки?) дороге. Странное дорожное покрытие громко шуршало под ногами, и от этого становилось еще неуютнее. Каждый шаг давался Златорукому с трудом. Временами над крышами и улицами взметались столбы пыли, и тогда на Тунгдила оседал пепел, словно даже после смерти альвы хотели помешать ему проникнуть в их владения.

«Я сражался с орками, чудовищами, даже бессмертной эоил, но теперь мертвый Дзон вселяет в меня страх больший, чем все мои противники», — втайне удивился гном, осторожно оглядываясь. Он не спускал глаз с переулков, в любой момент готовый вступить в бой.

Чем дальше Тунгдил шел, тем больше убеждался, что ошибся в расчетах. Столица альвов оказалась огромной, и лишь к вечеру гном добрался до дворца и поднялся по широким ступеням. Солнце уже село за край впадины, на Дзон опустились сумерки, и только костяная башня поблескивала кроваво-красным в предзакатных лучах. В городе на стенах домов вспыхнули руны и странные символы.

У Златорукого волосы встали дыбом. «Неужели души мертвых альвов вернулись?» Он замер на месте, ожидая нападения, но, кроме освещения, в городе ничего не изменилось.

Ветер усилился. Видимо, бог Самузин потешался над бедным гномом, стараясь запугать его.

Ветер скулил в выбеленных временем костях на вершине башни, и в его завываниях слышались стоны, словно неупокоенные души жаловались на свою судьбу. Пустые глазницы черепов смотрели на Тунгдила с упреком.

Все в душе гнома противилось тому, чтобы заходить, но он преодолел страх.

Внутри дворец был отделан камнем и деревом, видимо, кости служили лишь украшением, свидетельствовавшим о силе альвов. Златорукий шагал по коридору, косясь на картины, — он знал, что они нарисованы вовсе не обычной краской, да и холсты — совсем не холсты. Альвы владели искусством живописи не хуже эльфов, вот только применяли они свой талант несколько иначе. Их мастерство основывалось на жестокости.

Вдалеке раздался какой-то звук, словно захлопнулась тяжелая дверь, и грохот эхом прокатился по пустым коридорам. Огоньки лампад, горевших на стенах, замерцали.

— Кто тут? — Гном сглотнул. — Есть тут кто-нибудь?

Конечно же, никто не ответил.

Становилось все страшнее и страшнее. Наконец гном оказался перед высокой дверью из тиония, украшенной альвийскими письменами, которые Тунгдил не мог перевести.

«Где же ему быть, как не здесь?»

Войдя, Златорукий очутился в просторном помещении, отделанном темным мрамором. Зал украшали причудливые скульптуры из костей разных существ. Часть из них была расписана, кое-где проглядывали вкрапления из золота, тиония и драгоценных камней. Стены были увешаны мрачными картинами и загадочным альвийским оружием, в окнах темнели витражи. В центре комнаты ступени вели к помосту с двумя осиротевшими тронами.

Краем глаза Тунгдил заметил поблескивание бриллиантов.

На стене за троном в укромном уголке висел Огненный Клинок — для альвов волшебный топор был обычной безделушкой, радовавшей глаз и напоминавшей о победе над гномами, не более того.

Подойдя к стене, Тунгдил протянул руку.

— Вот ты где. — Сняв со стены топор, гном провел по нему рукавом и сделал пару выпадов, чувствуя мощь клинка. — Больше тебя никто не отнимет, — ласково сказал он, словно говорил с возлюбленной. — У меня есть еще для тебя дела.

Сунув руку в карман, Тунгдил вытащил осколок малахита и положил его на одну из ступеней перед троном. Если в этом камешке скрывается Нод’онн, демон или другие злые силы, выдержавшие изгнание скверны, то сейчас с ними будет покончено.

Занеся оружие, гном прицелился и изо всех сил ударил.

Бриллианты вспыхнули, как тогда, у Черного Ярма, когда он сражался с Нод’онном и демоном. Огненный Клинок, прочертив яркий след в воздухе, вонзился в зеленый малахит. Мелкие осколки разлетелись по ступеням.

«Я выполнил поставленную передо мной задачу, Враккас». Златорукий радовался тому, что уничтожил последнее в Потаенной Стране Зло, сумевшее искусить Нармору.

Теперь ему оставалось выполнить свой последний долг.

Вняв со стен несколько лампад, гном швырнул их в стены, остатки масла залили деревянную обшивку, картины и скульптуры. Затем гном поджег масло и стал смотреть, как языки пламени жадно потянулись к потолку.