Гарри Тертлдав - Осада Сотевага

Ульрор, сын Раски, смотрел в море с верхней площадки самой высокой из дозорных башен. Был он, как большинство халогаев, высок и светлокож. Заплетенные в тугую косу золотые волосы достигали пояса, но никто не назвал бы Ульрора женоподобным. На лице его, от природы суровом, оставили следы полвека пиров и схваток, а плечи были по-медвежьи широки. Меньше месяца назад Ульрор мог похвастаться изрядным брюхом. Но не сейчас. Ни в ком из нынешних насельников крепости Сотеваг не осталось лишнего жиру.

Ульрор смотрел в море затем, чтобы не думать о стоящей под стенами видесской армии. Океан простирался на восток от Сотевага до самого края света, и, глядя на него, Ульрор мог ощутить себя свободным — пусть эти южные, теплые, синие воды отличались от ледяных валов залива Халога, которые воин так часто видел с высоких стен собственной твердыни.

Конечно, на севере неурожай случался каждые три года. А если и не было неурожая, зерна все равно не хватало — не хватало земли, а сыновей в каждом роду по трое, по пятеро, по семеро. Потому халогаи уходили наемниками в Видесс и меньшие царства, а временами — в море на разбой.

От раздражения Ульрор хлопнул кулаком по ладони. А такой выдался случай! Покуда Видесс содрогается от битв двух императоров-соперников, удаленный от столицы остров Калаврия было так просто захватить, сделать местом, где халогаи могли бы жить, не боясь голода; здешние места даже напоминали Ульрору его родной Намдален, если только возможно представить Намдален без сугробов. Кланы, связанные многолетней кровной враждой, плечо к плечу строили и оснащали корабли.

Обиднее всего, что большую часть острова северяне захватили. Но Ульрор сидел в осаде. Он не признался бы в том никому из своих воинов, но он знал, что Сотеваг падет. И тогда видессиане разгромят захватчиков отряд за отрядом.

Чтоб ему провалиться, этому Кипру Зигабену!

Кипр Зигабен глядел на стены Сотевага и уныло прикидывал, удастся ли ему когда-нибудь взять эту крепость. Его острый ум один за другим рождал все новые планы — и неизменно находил в них фатальные просчеты. Крепость казалась неприступной. А это было очень печально, потому что, если Сотеваг устоит, то сам Зигабен ляжет. В землю.

Брови Зигабена лукаво дрогнули. Лицо у генерала было длинное, худое, подвижное настолько, что выглядел он моложе своих сорока пяти лет. В волосах и аристократической бородке еще не проглядывала седина.

Он стряхнул пушинку с рукава расшитого камзола. Носить парчу в поле — признак изнеженности, но кому какое дело? Что толку в цивилизации, если не пользуешься ее плодами?

Чтобы противостоять халогаям, Зигабену было достаточно того, что они разрушали возможность создавать эту изнеженность. Отдельных северян он мог уважать, и не в последнюю очередь — Ульрора. Во всяком случае, военачальник северян был лучше, чем мясник или глупец, каждый из которых объявлял себя законным Автократором видессиан.

Оба претендента на престол обращались к Зигабену за помощью. Нападение халогаев дало генералу прекрасный повод отказаться бросить солдат с Калаврии в междоусобную бойню. Впрочем, не случись вторжения, он поступил бы так же.

Но, когда противник будет сокрушен, мясник или глупец станут править Видессом. Империя насчитывала тысячу лет; ей приходилось видывать бездарных императоров. Но слуги государства, каковым считал себя и Зигабен, поддерживали страну, когда правители вели ее к праху.

Вот этого халогаи сделать не могли, даже будь их вожаки лучшими военачальниками в мире — а некоторые из них действительно были хороши. Тонкое искусство стричь шерсть, не сдирая шкуры, было им неведомо. Как любые варвары, они брали, что пожелают, нимало не заботясь о том, что в один миг разрушают плоды многолетних трудов.

Вот из-за этого Зигабен готов был с ними сражаться, что не мешало ему признавать и восхищаться их отвагой, стойкостью и даже умом. Когда Ульрор благоразумно решил отсидеться в осажденном Сотеваге, а не рисковать малочисленным и усталым отрядом в решающем отчаянном бою, Зигабен крикнул ему из-под стены: «Если считаешь себя великим вождем, выходи и сражайся!».

Ульрор расхохотался, точно языческий бог, и ответил: «А если ты считаешь себя великим генералом, видессианин, заставь меня!».