Алиса Акай: Немного хаоса [СИ]

Проводник вытянулся во весь рост, склонил голову — точно легионер, повстречавший в казарме самого стратига.

— Сейчас же, господин Бутур. Разрешите… К вам посетители. Из Трапезунда.

Господин Бутур окинул нас взглядом. Был он немолод, но куда как непохож на трухлявого морщинистого Ласкариса. Чувствовалось, что жизненные соки в его крепком коренастом теле еще не начали бродить, не застоялись, напротив, питают его от носков начищенных до блеска сапог до кончиков буйной черной бороды, лежавшей на широченной груди. Бороду эту, судя по всему, когда-то несмело касались ножницы цирюльника, но укротить ее нрав полностью не смогли — даже подровненная, смазанная чем-то благовонным, она все равно топорщилась толстыми космами во все стороны и забиралась хозяину в рот. Бороду явно красили, но ее иссиня-черный цвет отчего-то не вызывал несоответствия с обветренным решительным лицом человека, разменявшего пятый десяток лет. Напротив, отсутствие седины казалось вполне естественным. К бороде имелись брови — такие же густые, кустистые, нависающие над парой темных, и оттого непонятного цвета, глаз. Глаза же были веселые, щурящиеся, прыгающие взглядом беспрестанно, с доброй, хоть и грозной поначалу, искрой.

— Ааааа, гости! — Фома расплылся в улыбке, которую почти полностью поглотила его роскошная борода. — Здравы будьте. Простите старика, что не встретил. Луку вот отрядил… Как дорога? Не замерзли ли? Гадостная погода у нас тут по зиме. Да уж… Холода нет, но сырость отвратительнейшая. Как на малярийных болотах. Чаю не изволите ли? Лука, подай-ка нам чаю, да? Замечательный чай, господа, имею — с бриттской Ост-Индии везут. Одна чашка — и вы про другой позабудете сию минуту, уверяю! С вареньем брусничным. Есть еще варенье? Смотри, нету — спишу из жалованья, негодяй. Это Лука, помощник мой. Удивительнеший плут, но человек добрый. И чего держу… Варенья нам, значит, и… Простите великодушно, вы же, должно быть, голодны, а я тут… Никакого варенья! Неси нам телятины, хлеба сдобного свежего, картошки, гравьеры пару фунтов, глинтвейну…

Изобилие слов, прорывающихся из-под черных зарослей, оглушало — как океанская волна, бьющая в лицо и норовящая втоптать в песок. Мы замешкались, даже решительный обычно Марк был немного сбит с толку.

— Нет, благодарю, не стоит, мы уже позавтракали в гостинице.

— Разве в гостиницах сейчас найдешь пристойный стол? О нет, эти мошенники горазды потчевать постояльцев хоть овсяной кашей, у них нет ни совести, ни вкуса. К тому же вы наверняка остановились в «Свистульке и козе». Я знаю этих паршивцев, столоваться у них очень опрометчиво, уверяю вас. Я послал за вами вчера на станцию человека, да видно, то ли спутал он, подлец, чего, то ли разминулись вы… Прошу покорнейше простить.

— Это ничего, гостиница вполне пристойна, — поспешил сказать Марк. — Да мы и не надеемся там надолго останавливаться. Разрешите представить…

— Пардон! — воскликнул Фома, приложив здоровенную пятерню к тому месту, где должно было скрываться его сердце, здоровенное, точно у быка. — Я всегда непочтителен. Прошу опять же простить. Многие пеняют, да старого пса новым фокусам не научишь, как известно. Стоит заговорить — ничего не слышу, — он раскатисто засмеялся, — верите ли, самого имперского легата доводилось в жизни перебивать. Прошу, прошу.

— Госпожа Таис, — представил меня Марк. — Юрист нашего Общества, и наш спутник во всех поездках.

Фома расплылся в улыбке, даже борода дрогнула.

— Очень приятно, госпожа Таис. Как говорится, Legalitas regnorum fun… fumen… а, бес его… fundamentum.

Я протянула руку не без опаски, ожидая его сокрушительного рукопожатия, но он неожиданно вывернул руку ладонью вверх, мягко но сильно ухватил меня за запястье и увлек вверх, с чувством поцеловав. Губы у него были твердые и сухие, а борода смешно щекоталась, как мех огромного медведя.

— Это Кир, наш штатный чародей.

На Кира Фома посмотрел с некоторым удивлением, но — хвала Господу! — ему хватило то ли природной сметки, то ли такта не выказать своего удивления явственно. Кир был по своему обыкновению облачен в порядком потрепанные джинсы, свисавшие с тощего зада мешком и поддерживаемые широченным солдатским ремнем, нарочито грубую и столь же потрепанную рубаху, а поверх всего — в кожаную зимнюю куртку на меху. Его вздорные вихры, не утружденные расческой, скрывались под залихватской кепкой, которую он принципиально не стал снимать и в доме. Он мог бы выглядеть как хулиган с городских окраин или дерзкий бомбист, но это был Кир и выглядел он так, как всегда выглядел Кир — к несчастью для него. Если Фома и заподозрил, что среди нас скрывается женщина, зачем-то неумело переодетая мужчиной, он ничего не сказал. К счастью для всех присутствующих. С Киром он обменялся нерешительным рукопожатием, и юному чародею это так польстило, что он тут же задрал нос.