Виталий Абоян - Вирус забвения

Значит, все-таки его как-то зовут.

– Нет.

– У вас вызывает дискомфорт то, что вы не помните собственное имя?

– А должно?

– Хм. – Человек не понял, голос усмехнулся или просто задумчиво хмыкнул. – Лохлан Флетт. Вам это что-нибудь говорит?

Да, это говорило. Это было его имя, теперь он вспомнил.

– Кто вы? – спросил Лохлан.

– Вы можете встать, – вместо ответа сообщил голос. – Процесс восстановления уже полностью завершен, боли имеют фантомный характер и вскоре пройдут.

Лохлан приподнялся на локтях. Это оказалось легко сделать. Тело слушалось, руки не связаны, и его никто не держит. Он осмотрелся.

Теперь понятно, откуда гул – Лохлан лежал на чем-то мягком в широком проходе, уходящем вперед, по бокам от прохода виднелось несколько рядов серых кресел с ремнями. Кресла были пусты. Он находился в самолете, который, судя по легкому, едва заметному ощущению качки, летел.

Лохлан обернулся. Перед ним в точно таком же, как впереди, сером кресле сидел человек в черной хламиде. Точнее, не совсем человек, понял Флетт, рассмотрев лицо сидевшего: узкие губы, высокий лоб и глаза: огромные, черные, без единого намека на наличие белков. Это храмовник. Прелат, кажется, так они себя называли.

– Как я здесь оказался?

– В самолете?

Флетт пожал плечами. Он не знал, что конкретно имеет в виду. Самолет, Анклав, планету. Или вообще – самое Бытие?

– Вы помните что-нибудь об Эдинбурге? – спросил храмовник.

– Название помню.

– Стало быть, все несколько хуже, чем мы предполагали. Имена Бойд, Мортенс, Койман, Моратти – вам что-нибудь говорят?

Лохлан повторил про себя всю цепочку. Нет, для него это был всего лишь набор звуков, ничего не значащее мычание.

Прелат недовольно поджал губы и медленно, словно читая из невидимой книги, нараспев произнес:

– Avva marda avva, cuar…

– Pecpon nisben halp yer riger, – продолжил фразу Лохлан.

– Следовательно, это вы помните, – прелат улыбнулся.

– Я ничего не помню, слова появляются сами. Расскажите мне, каким образом это происходит.

Странные слова продолжали литься из ниоткуда, вызывая внутри странное ощущение. Казалось, что так было уже не единожды.

– То, что вы повторяете, это Постулаты Милостивого Владыки Грядущего. Самый первый Постулат. С него все начинается.

– Что начинается?

– Все, – повторил храмовник, видимо, не понимая, что вызвало замешательство у Лохлана. – Истинная Эволюция. Здесь, – в руках храмовника появился непроницаемо черный кирпич, – собраны основные Постулаты. Базовая, так сказать, часть.

– Это то, что я принес сюда? – спросил Лохлан. Смутные догадки появлялись в его голове. Или это была память, а не догадки?

– Да. Вы вернули Свод Постулатов.

Флетт ощущал, как в голове у него что-то происходит. Казалось, где-то в глубине, под черепом, начали вращаться шестеренки, наматывая на себя нить событий. Ту самую, которую он потерял, ту, что звалась памятью.

Картины прошлого всплывали с пугающей скоростью, они появлялись хаотично, разрозненными кусками. Их становилось все больше, еще чуть-чуть, и голову разорвет от обилия ненужных воспоминаний. От того страха, который довелось пережить Лохлану.

Он не хотел знать всего этого, забвение дарило спокойствие и снимало ответственность. Не перед миром – перед самим собой.

Последний кадр встал на место, выстроив предыдущие фрагменты в четкую, хорошо понятную линию. Нить событий восстановилась, только в отличие от нити, что дала Тесею Ариадна, она не показывала выход из лабиринта. Она вела в самое его сердце, прямо к притаившемуся там Минотавру.

И тогда Лохлан закричал.

– Для чего? – больше никаких вопросов у Лохлана не было.

– Для чего – что? – уточнил прелат. Хотя он явно и так понял, что имел в виду Флетт.

– Для чего нужно было делать все это? Что это за контейнеры, подписанные отрывками Постулатов, почему я не помню ничего, происходившего в Эдинбурге?

Прелат улыбнулся, а цвет его глаз перешел от непроницаемо черного, как обложка Свода Постулатов, к темно-коричневому.

– В Эдинбурге произошло то, что и должно было произойти. Лично у меня есть другой вопрос – насколько вы помогли произойти этому? Я надеялся, вы сможете на него ответить.

– Расскажите все, с самого начала, досточтимый прелат. Я помню, как все происходило, но не помню – отчего.