Джульет Марильер - Сын теней

«Возьми меня в прошлое. Давай, Бран, сделай это!»

«Я же сказал тебе, до этого ничего не было. Ее руки отпустили меня… вот и все».

«А кто научил тебя считать? Один, два, три и так далее, до десяти? Такой умный мальчик. Как твой собственный сын — всегда готов учиться, всегда жаждет приключений… Так кто выкладывал для тебя в ряд белые камушки и учил тебя счету?»

«Один, два, три, четыре… палец движется от камня к камню. Руки маленькие и изящные, чисто оттертые ногти… Я дохожу до десяти, она хлопает в ладоши. Я страшно горд собой, я смотрю вверх, а она улыбается. Ее волосы напоминают солнечный свет, глаза светятся. Хорошо, Джонни, молодец. Умница! Давай еще разок. Теперь мы поставим наших свинок в два ряда… вот так! Теперь фермер их посчитает: половина пойдет на рынок, половину он откормит на зиму. Сколько в этом ряду?.. один, два, три… но она ушла… она меня оставила…»

«Она никогда не оставила бы тебя добровольно. Она тебя спрятала, а потом отдала за тебя жизнь. Ты разве не слышал, что рассказывал мой отец? Твоя мать была необыкновенно храброй женщиной. Она хотела, чтобы ее маленький, рожденный посреди зимы сыночек выжил, вырос и жил в радости. Она мечтала, чтобы он всегда двигался к свету. А твой отец просто светился гордостью всякий раз, когда держал тебя на своих сильных руках… вспомни: ты летишь высоко, высоко в небо… выше и выше, и знаешь, что эти руки обязательно тебя поймают».

«… Я не могу… я…»

«Он всегда ловил тебя. Каждый раз. Глаза у него были серые и надежные, такие же, как и у тебя. И такие же честные. Возвращайся, Джонни. Возвращайся в прошлое».

«Улетели — прилетели. Улетели — прилетели. Сперва высоко в небо. Потом обратно, в его объятия. Он улыбается. Кудрявые волосы, обветренное лицо. В глазах — гордость. Я визжу от восторга. “Все, сынок, хватит? — улыбается он. — Ты меня совсем замучил… Ну давай, последний раз: улетели — прилетели". Потом меня обнимают руки. Теплые, сильные. Я кладу ему голову на плечо, у меня палец во рту. Мне хорошо. Спокойно».

Я почувствовала на щеке каплю, теплую в холодном ночном воздухе. Но плакала не я. Я не отважилась поднять голову и посмотреть. Не решилась отодвинуться от него, чтобы не разрушить нечто хрупкое, тонкое, как паутинка. Я глубоко вздохнула и почувствовала, как на меня наваливается крайняя, почти невыносимая усталость. Вокруг нас шумел лес: шелестели листья, хрустели ветки, журчала вода… казалось, даже камни стонут во мраке ночи.

— Помогите! — прошептала я в темноту. И начала напевать кусочек древней колыбельной, коротенький отрывок припева. И странный ветер поднялся над вершиной холма, освобождая могучий голос, глубокий звук на самом краю слышимости, древний зов, старше первых людей на земле. Он звенел из глубины холма, звучал из самых недр земли, дрожал, отражаясь от стоячих камней… на этот зов нельзя было не откликнуться.

«Выходи, воин! Тебя ждет новое задание, миссия длинною в жизнь, ее опасностям нет числа, награда за нее неизмерима. Выходи, докажи, что ты смел. Покажи нам истинную силу духа, как ты уже сделал однажды, много лет назад. Ведь сила ребенка и сила мужчины — одно. Ведь ребенок и мужчина — одно».

Зов умолк и шелест прекратился. Воцарилась глубокая тишина. Ждущая. От меня чего-то ожидали, чего-то большего, я это чувствовала. Бран лежал все так же неподвижно. С виду ничего не изменилось, разве что из глаз его мне на лицо медленно текли слезы, и я вместе с ним горевала о добрых людях, чья жизнь оборвалась так рано… горевала о несбывшемся. Я что-то должна была сделать, но я устала, так устала, что мне казалось, я могу заснуть навсегда, окруженная теплом мужа и сына… глубоким, невинным младенческим сном… но нет, я не должна этому поддаваться. Уже почти рассвело, а я еще не добралась до него, пока еще нет. Стояла полная тишина, только в моем мозгу кто-то тихо шептал: «Сделай это». Но что? Что?!! Раз уж его не разбудил этот древний, трубный глас, то что могу сказать и сделать я? Я предприняла все, что могла, а он даже не пошевелился. Отец сказал, что в моих устах все звучит очень просто. Но на самом деле все вовсе не просто, я в жизни не делала ничего сложнее… и все же, возможно, ответ и впрямь очень прост?

«Иди сюда, Джонни». Я мысленно протянула руку к ребенку, скорчившемуся в тесном, темном пространстве. Он не смотрел на меня, он закрывал глаза руками, словно закрываясь от света, мог стать невидимым. «Возьми меня за руку, Джонни. Здесь десять ступенек, видишь? Погоди-ка, а ты умеешь считать до десяти? Умеешь? Тогда мы будем подниматься и одновременно считать ступеньки. А когда мы дойдем до последней, ночь закончится. Возьми меня за руку, Джонни. Протяни руку чуть дальше. Да. Да, вот так. Молодчина. Теперь считай. Один, два, три… четыре, пять… отлично… шесть, семь… осталось совсем немного… у тебя все получится… девять…. десять… Молодец, любимый!»