Пол Андерсон - Девять королев

– Тогда ты будешь драться со мной! – закричал Админий.

– И с тобой, – ощерился Колконор. – Со всеми по очереди. Но первым у меня – командир. А после я передохну, – он метнул злобный взгляд в сторону женщин. – Я разделю отдых с вами, проклятые ведьмы. Не думаю, что вам это понравится.

Он повернулся и зашагал к роще.

– Мы скорбим о случившемся, – произнес Сорен на латыни. – Не так должно бы встречать посланца Рима, – по губам его скользнула улыбка. – Но у нас будет время все исправить. Надеюсь, Таранис и сам устал от такого своего воплощения. Пусть ты и римский префект – король Священного леса готов испытать тебя.

Теперь Грациллоний все понял.

– Мне… нужно будет… драться с Колконором? – спросил он, медленно выбирая слова.

Сорен кивнул.

– В лесу. До смерти. В пешем бою. Любым оружием.

– Я готов, – в душе Грациллония не было страха. Бой – это простой выбор, победить или умереть. Умирать он не собирался.

Он оглянулся. Легионеры смотрели на своего центуриона, готовые, опередив команду, выхватить мечи и ринуться в битву. Он повернул коня и подъехал к солдатам.

– Соблюдайте дисциплину, парни. Старший в мое отсутствие – Эпилл. Любые действия – только по его команде. Наш следующий привал – в Исе. За мной – марш!

А из города тем временем высыпал народ. Трое спутников Сорена перегородили дорогу, не давая любопытным подойти ближе – не следует ритуальную схватку превращать в потеху для толпы. Еще трое поспешили вслед за Колконором.

Грациллоний тронул коня и медленно направился к роще. Слева от него шел Сорен, справа – женщины. Все молчали.

Спустя несколько минут они дошли до вымощенного неровными плитами двора, окруженного тремя домами. Теперь Грациллоний разглядел, какие эти дома старые: стены из грубо отесанных бревен, с дощатой крышей. Строения по бокам – длинные, приземистые, мрачные – были, скорее всего, конюшней и амбаром. Деревянные колонны, поддерживавшие крыльцо у входа в третий дом, покрывала резьба.

Посреди двора рос одинокий дуб, и ярко-зеленые, молодые, клейкие листья его сочно блестели на солнце. К нижней ветке были подвешены круглый медный щит и кузнечный молот. Щит этот, слишком большой и громоздкий, явно не годился для боя, хотя поле вокруг шишака в форме мужской головы – косматой и бородатой – испещряли вмятины.

– Сойди с коня, чужестранец, – нараспев проговорил Сорен, – подойди к Святому Древу и вызови короля на бой. И когда ты бросишь вызов, для каждого из вас время начнет свой счет. И только один вернется обратно.

Грациллоний понял, что от него требуется. Спешившись, он подошел к Святому Древу, взял молот и с размаху ударил им по щиту. Щит откачнулся, над свирепым бородатым лицом появилась свежая вмятина, и над рощей поплыл тревожный басовитый звон. Сосредоточенный Эпилл, приблизившись, вручил Грациллонию боевой щит, забрал плащ и так же безмолвно отошел. Легионеры выстроились вдоль дороги, ведущей в Ис.

Грациллоний почувствовал чье-то прикосновение. Обернувшись, он увидел стоявшую рядом Виндилис. Огромные глаза ее на мертвенно-бледном лице горели лихорадочным огнем.

– Отомсти за нас, пришелец, – сдавленно прошептала она, и Грациллония бросило в дрожь от этого шепота. – Освободи нас. Велика будет твоя награда.

Эти глаза притягивали, завораживали, в них можно было утонуть, как в омуте. И Грациллоний прочел в них – а вернее, знание пришло к нему словно холодный озноб с порывом ветра, – что его, именно его, здесь и ждали. Но откуда, как они могли знать?

С протяжным скрипом отворилась массивная амбарная дверь, и на пороге появился Колконор. Он приготовился к поединку и облачением своим теперь уже ничем не отличался от варваров, с которыми Грациллоний столько раз встречался в бою: на нем были конический шлем с железной пластиной, защищающей переносицу, кольчуга мелкой чешуи до колен и высокие кожаные башмаки, подбитые гвоздями. В левой руке Колконор держал круглый деревянный щит, обитый по краю железной полосой; в правой руке его тускло блестел громадный меч.

– Что, римлянин, решился? – он мрачно усмехнулся. – Не будем тянуть. Сперва я разделаюсь с тобой, а потом займусь этими проклятыми ведьмами, моими женами.

– Повелитель, вы ведете себя неподобающе Святому часу, – протестующе воскликнул Сорен. – Вы гневите бога.

– Я посвятил Таранису много смертей, – Колконор плотоядно причмокнул. – Может, Ему понравится, что следующим к нему попадет римский холуй?